Утро в посёлке началось без привычной свежести — из окна не было видно даже соседней улицы. Воздух стоял тяжёлый, тусклый свет едва пробивался сквозь густой слой дыма. На дворе июль, земля покрыта потрескавшейся от жары коркой, пожелтевшая трава сыпалась под ногами. За занавесками слышались приглушённые голоса: кто-то ругался на власть, кто-то вспоминал прошлое лето, когда дым держался всего два дня. Теперь второй день подряд не видно солнца, и тревога росла — новости доходили с опозданием.
Сергей вышел на крыльцо и сразу зажмурился: глаза резало от гари, в носу стояла едкая сухость. Он прислушался — где-то у железнодорожной насыпи выла сирена, гулко отдаваясь среди приземистых домов. На улице почти никого: редкие фигуры мелькали между калитками, быстро перебегая к соседям или в магазин за водой. Вода стала главной темой для разговоров; старики спорили у колонки — хватит ли её на всех и почему пожарная машина стоит без дела у сельсовета.
В доме Сергея на кухне собрались жена и двое детей. Дети молча смотрели мультики в телефоне — школа закрыта второй день из-за задымления. Жена пыталась дозвониться до заведующей детсадом: связь обрывалась каждые пару минут. В соседней комнате лежали раскрытые рюкзаки с вещами — так велела школа на случай эвакуации. От этого становилось только тревожнее.
— Говорят, к школе уже подходит огонь…
Голос соседа был хриплым от раздражённого горла; он заглянул во двор через щель в заборе.
— Ты видел? Или опять слухи?
Сергей покачал головой. Никто ничего толком не знал — только то, что торфяник горит за дорогой уже сутки и фронт пламени всё ближе к посёлку.
К полудню дым стал плотнее. На улице жара будто усилилась; солнца по-прежнему не было видно, но пот стекал по спине даже у тех немногих прохожих, что выходили к магазину или к почте узнать новости. По деревьям прошёлся чёрный налёт сажи.
В школе собрались учителя и несколько родителей-добровольцев. Директор нервно листала распечатку плана эвакуации; телефон висел без ответа уже полчаса — МЧС то ли занят, то ли не брали трубку.
— Если ветер сменится…
Фраза повисла в воздухе. Учителя переглядывались — никто не хотел первым говорить о необходимости выводить детей пешком через пустыри.
В это время у сельсовета толпились взрослые мужчины и женщины; здесь обсуждали главное — как защитить посёлок своими силами. Официальной информации мало: глава администрации говорил о «контролируемой ситуации», но никто не верил этим словам после вчерашнего вечера, когда пожарные приехали лишь под утро.
Кто-то предложил собрать дружину добровольцев для защиты школы и домов по окраине. Собрались быстро: родители учеников средней школы, учителя физкультуры и труда, несколько молодых парней с гаражного кооператива. Инвентарь собирали по домам: старые оцинкованные вёдра с протекающими швами, лопаты со стёртыми ручками, пара брезентовых шлангов неизвестного возраста.
— Где взять воду? Колодцы почти пересохли! — выкрикнула женщина средних лет.
— У магазина стоит бензовоз! Почему его не дают?
Ответ пришёл из угла:
— Нужно разрешение главы! Без бумаги никто не даст технику!
Спор становился громче с каждой минутой; жара давила сильнее июльской. На щеках выступали пятна пота вперемешку с копотью.
Сергей заметил знакомую фигуру — учитель труда Саша Иванович держал под мышкой увесистую лопату и крепко прижимал к груди старый противогаз.
— Толку от этой маски мало… Только глаза слезятся меньше.
Рядом стояли подростки из старших классов со своими матерями; у кого-то были пластиковые бутылки для воды вместо вёдер.
В сельсовете продолжались препирательства: кому звонить дальше? Кто подпишет бумагу для бензовоза? Чиновник средних лет уверял всех:
— По инструкции бензовоз может выехать только после согласования! Безопасность прежде всего!
Но никто не слушал его до конца: люди расходились группами к своим дворам или к школе — каждый тащил инвентарь кто во что горазд.
К обеду стало ясно: ждать помощи не приходится. Дым ложился плотным слоем даже внутри домов; окна закрывали мокрыми тряпками, но это мало помогало.
Во дворе школы добровольцы собрались плотным кругом вокруг директора:
— Надо копать канаву вдоль забора! Иначе огонь перейдёт прямо во двор!
Кто-то сбегал за вёдрами воды из ближайшего дома — носили по две штуки вдвоём: вода мутная от ржавчины.
Детей решили держать внутри здания под присмотром двух учителей начальных классов; остальные взрослые работали во дворе: копали жёсткую землю лопатами, сбивали сухую траву палками и заливали края водой из вёдер.
К трём часам дня жара достигла апогея; пот стекал по лицам вязко и неприятно — одежда прилипала к телу сразу после короткого отдыха у стены школы. По улице прошёл слух: огонь подошёл к окраине посёлка со стороны железнодорожных путей. Дым стал густым до невозможности — глаза слезились даже у привыкших работать во дворе мужчин.
В это время директор наконец дозвонилась до районного штаба:
— Мы держим оборону у школы! Воды мало! Люди без масок!
Ответ был коротким:
— Держитесь до прибытия основной бригады! Самодеятельность запрещена!
Эти слова вызвали волну возмущения среди добровольцев:
— Что значит «самодеятельность»? Тут дети!
Но спорить было некогда: дым густел с каждой минутой; где-то трещал сухой кустарник за двором школы.
Огонь показался сначала как багровая линия у земли за футбольными воротами — медленно ползущая по сухой траве вдоль забора. Несколько человек бросились навстречу с вёдрами воды и палками; Сергей вместе с Ивановичем лопатой сбивали пламя по краю газона возле школьных качелей.
Пот стекал ручьями по лицам добровольцев; рубашки прилипали к спинам так сильно, что казалось — кожа горит вместе с одеждой. Кто-то сорвался на кашель прямо во дворе — пришлось отвести его внутрь школы и напоить водой из школьного кулера.
В течение следующих двух часов борьба стала почти непрерывной: взрослые сменяли друг друга у линии огня, дети приносили воду из дома директора и ближайших квартирных подъездов. Дым забивал носоглотку так сильно, что говорить можно было только короткими фразами:
— Ещё воды!
— Лопата сюда!
— Не подпускайте огонь ближе к крыльцу!
Кульминация наступила ближе к вечеру: солнце скрылось полностью за пеленой дыма, а воздух стал красноватым от закатного света и угольной гари. Огонь подступил вплотную ко двору школы; вдоль забора трещали кусты сирени и ломались сухие ветки деревьев. Добровольцы работали почти вслепую — глаза резало настолько сильно, что приходилось моргать каждую секунду.
В какой-то момент казалось — сейчас потеряют контроль над пламенем: полоска огня пробежала между двумя лужайками прямо к школьному крыльцу. Сергей бросился туда первым — лопата ударила по языкам пламени так резко, что искры взметнулись вверх облаком золы. Следом подоспели ещё двое мужчин с вёдрами воды и палкой для сбивания травы.
Несколько минут работы показались вечностью: никто уже не различал лиц друг друга сквозь дымовую завесу. Только кашель да короткие команды звучали над двором:
— Назад!
— Поливай здесь!
— Держим линию!
Когда казалось — сил больше нет ни у кого, огонь вдруг замедлил ход: вдоль свежевырытой канавы земля оказалась влажнее после проливки водой из всех запасённых вёдер и бутылок. Пламя сбилось по краю газона и стало уходить в сторону пустыря за школой.
Вечер, наконец, начал уступать место ночи. Пламя угасло за свежей канавой у школьного забора — там, где ещё недавно трещали кусты и сыпалась зола. Добровольцы стояли поодаль: кто присел прямо на землю, кто держался за мокрую лопату — руки тряслись от усталости и напряжения. Воздух по-прежнему был плотным, но уже не жёг так сильно лёгкие; только кашель иногда вырывался у самых молодых.
Сергей провёл взглядом по двору: вёдра валялись в траве, рядом лежала изогнувшаяся палка для сбивания огня. Школьный фасад был в пятнах копоти; стёкла покрыты разводами — их поливали водой наскоро, когда казалось, что жар может переброситься внутрь. Из-под крыльца тянуло влажной землёй и остатками гари.
— Всё? — спросил Александр Иванович негромко.
— Пока держится…
Никто не торопился расходиться. Внутри школы две учительницы выводили детей из классов: лица у ребят были серые от усталости и страха, но глаза светились облегчением. Директор подсчитывала присутствующих по списку и коротко переговаривалась с родителями.
Кто-то предложил пройтись вдоль забора ещё раз на случай тлеющих очагов. Сергей вместе с двумя подростками обошёл двор: земля под ногами была мягкой после воды, местами чернела сырая зола.
На улице темнело быстрее из-за дыма; окна домов светились тускло — электричество кое-где моргало после перепадов напряжения днём. Люди собирались группами у своих калиток или просто садились на лавки во дворах — обсуждали пережитое без громких слов.
В школе остались только самые вымотанные: учителя разливали чай из термоса в пластиковые стаканчики для взрослых и подростков, кто всё ещё сидел во дворе или помогал собирать инвентарь обратно в кладовку.
— Спасибо…
Фраза звучала неловко; никто не чувствовал себя героем или победителем. Скорее наоборот — каждый думал о том, чего не хватило бы буквально через час: воды стало бы меньше или ветер сменил бы направление…
Позже вечером директор школы собрала всех оставшихся добровольцев в небольшом кабинете возле входа.
— Надо составить список повреждений для районной комиссии, — сказала она. — И фамилии тех семей, у кого пострадало жильё.
Записывали на листах бумаги прямо поверх старых ведомостей: адреса домов с оплавленными сараями и фамилии родителей детей младших классов — те просили помощи особенно настойчиво.
К полуночи посёлок выглядел иначе — будто стал ниже ростом под тяжестью гари и усталости людей. Но страх уступил место чему-то другому: ощущению общей работы сквозь невозможность договориться с чиновниками утром и бесполезностью инструкций «сверху» днём.
Утро следующего дня встретило посёлок всё тем же запахом дыма за окнами — теперь он смешивался со свежестью ночной прохлады. Солнце показалось чуть выше линии крыш; луч света пробился сквозь мутную пелену над школой впервые за несколько дней.
Сергей вышел во двор раньше остальных домашних: проверил почерневший газон перед домом и пошёл к школе вместе с Ивановичем посмотреть последствия вчерашней борьбы. По дороге встретили директора школы и двух родителей-добровольцев; те уже обсуждали между собой новые звонки из района:
— Говорят, завтра комиссия приедет смотреть ущерб, — сказал один отец. — Просили быть всем утром во дворе школы…
Директор кивнула:
— И документы готовим сразу про оборудование, — добавила она. — Может теперь услышат нас наконец?
Возле сельсовета собралась небольшая очередь: люди приносили расписки о потере имущества для местных властей или спорили о компенсациях между собой вполголоса.
До полудня новости шли одна другой противоречивее: то обещали прислать резервный пожарный насос, то говорили про новую инструкцию «для всех дружин». Дозвониться до районного штаба удавалось только директрисе да главе администрации; остальные слушали пересказы новостей через третьи руки.
К вечеру комиссия всё же приехала: осматривали школьный двор, делали пометки у сгоревших сараев за домами, фотографировали свежие следы канавы вдоль забора. Директор передала список оборудования, который составляли всей дружиной: ранцевые огнетушители, новые лопаты, хотя бы один комплект защитных масок. Представители района обещали — теперь снабжение будет по новому регламенту, и дружина получит всё необходимое.
Сергей слушал эти разговоры, стоя в стороне. Радости не было — только усталость, которую не смыть ни водой, ни новым приказом. В воздухе всё ещё стоял запах гари, а дети играли во дворе школы, не решаясь подойти к лесу за пустырём.
В следующие дни стало ясно: перемены возможны, но цена за них — усталость, сгоревшие сараи, несколько семей, которые теперь ночуют у соседей. В посёлке говорили о будущем уже не только в кухонных разговорах, но и на собраниях, где обсуждали, как распределять новое оборудование и что делать, если снова придёт беда.
Солнце возвращалось к посёлку медленно, сквозь остатки дыма. Летние каникулы продолжались, но дети держались ближе к дому. И каждый, кто в тот вечер стоял у школьного забора с лопатой или вёдром, знал: теперь их слышат — хотя бы чуть лучше.
Если хочется поддержать автора
Спасибо, что дочитали. Лайк и короткий комментарий очень помогают, а небольшой перевод через кнопку «Поддержать» даёт нам возможность писать новые рассказы. Поддержать ❤️.