В конце августа подъезд жил своей привычной жизнью: лифт скрипел, мусоропровод хлопал, дети спускали самокаты в подвал. Лена возвращалась с работы ровно к семи, и почти каждый вечер на площадке четвёртого этажа её встречал запах собачьего корма и цоканье когтей по линолеуму. Так она знала, что за дверью сорок седьмой снова дремал Анатолий Матвеевич, а у порога терпеливо дожидалась его дворняга Жужа.
Мужчине было под шестьдесят, он некоторое время работал электриком в ЖЭКе, потом ушёл «на больничный», а после этого о нём заговорили как о человеке, который часто выпивает. Однако даже в самые трудные дни собака оставалась ухоженной: миска с водой была полной, шерсть на спине не путалась, а на вечерних прогулках Жужа носила яркий рыжий поводок, купленный — как рассказывал сам хозяин — на первую «трезвую» премию.
Лена привыкла замечать мелочи — тряпку, которую Анатолий подкладывал под миски, чтобы не цокали; свернутые пакеты для уборки, торчавшие из кармана; тихое «спасибо», которым он отвечал, когда кому-то явно мешал на лестнице. Эти детали смягчали раздражение, которое всё равно прорывалось, когда из квартиры доносились пьяные выкрики или удары посуды. Никто не мог понять, почему человек, заботящийся о животном, не в силах позаботиться о себе.
В начале сентября шум усилился. Сначала всё ограничивалось громкой музыкой после полуночи, но вскоре Анатолий начал разговаривать с радио, требуя у диктора поставить «что-нибудь человеческое». По стенам гуляло тяжёлое бухтение басов, из-за которого на кухне у Лены дрожали стаканы. На чат дома посыпались жалобы: «Сколько можно?» — писала соседка с пятого. — «Ребёнка уложить невозможно». Председатель совета предлагала вызвать полицию, кто-то спорил, что жалко собаку. Самое странное — Жужа лаяла редко, будто сама понимала, что нельзя добавлять громкости.
Лена уговаривала себя перетерпеть пару ночей: промочит горло, да и успокоится. Но на четвёртый вечер она заметила, что из щели под дверью сорок седьмой пахнет не кормом, а кислой брагой, и что собака скребётся до крови, пытаясь выйти. Анатолий не реагировал на стук. Лена позвонила ему — трубка гудела впустую. Тогда она поднялась к соседке сверху, Наталье Сергеевне, и вместе они стали решать, что делать. Обошлось без крика, но напряжение стягивало воздух тугой резинкой.
На собрании, которое провели прямо в подъезде, люди говорили наперебой. Одни предлагали взломать дверь, другие кричали про «мужика-алкаша», третьи просили пожалеть животное. Лена держала Жужу на поводке — собака нашлась у мусоропровода, распихав лапой приоткрытую дверцу. Шерсть стала влажной от дыхания, бок подёргивался. Возле парапета первого этажа стоял консьерж, он звонил в управляющую компанию, выяснял, могут ли отключить электроэнергию нарушителю и составить акт. Из динамика телефона буднично отвечали: «Подайте письменную заявку».
Утром воскресенья ситуация сорвалась. На лестнице пахло рвотой и лекарствами, дверь сорок седьмой оказалась приоткрытой; изнутри доносилось глухое постанывание. Лена нажала 112, объяснила диспетчеру, что сосед лежит без сознания, возможно, отравление спиртным. Её переключили на «скорую», попросили сообщить адрес, возраст пострадавшего и состояние пульса. Лена коленом придерживала собаку, другой рукой, дрожа, считала удары на шее мужчины: глухо, редко, но билось.
Бригада приехала через пятнадцать минут — белая «Газель» скрипнула по мокрому асфальту двора. Фельдшер, хмурая женщина в тёмно-синей куртке, сразу поняла, чем пахнет в коридоре, хотя лицо у неё оставалось бесстрастным. Она измерила давление, поставила капельницу с физиологическим раствором и чем-то, что убирает алкогольную интоксикацию. Сотрудники полиции, которых вызвали параллельно, ограничились протоколом: зафиксировали жалобу на шум, расписались за вскрытый замок. Забрав мужчину, врачи разрешили оставить Жужу дома — Лена пообещала выгуливать и кормить. Дверь опечатали полосой красно-белой ленты с датой и подписью.
Два дня спустя, в середине дождливого октября, подъезд ещё пах обеззараживателем, а на ступенях блестели влажные пятна от сапог. Анатолий вернулся из больницы рано утром, с полиэтиленовым пакетом, в котором лежали халат и измятые документы. Он выглядел так, будто на нём висит чужая одежда: плечи сдвинуты, глаза ищут, где спрятаться. На площадке собрались жильцы, в том числе управляющая — Маргарита Алексеевна, кудрявая дама с планшетом. Жужу Лена вывела из своей квартиры и тихо привела к хозяину. Собака ткнулась носом ему в колени, завиляла всем телом, а он неожиданно заплакал, пытаясь спрятать лицо в сером ворсе её шеи. Этот момент остановил гомон; даже самый принципиальный сосед Сергей, готовивший заявление участковому, опустил глаза.
— Толик, — начала Маргарита Алексеевна, голос у неё был неукротимо деловой, — давай мы поможем оформить тебе программу соцподдержки. Ты работаешь? — Нет, — прошептал он. — Тогда так: или мы оформляем реабилитацию, или управляющая компания по жалобам жильцов подаст в суд о нарушении порядка. Ты понимаешь последствия? Анатолий кивнул, поглядывая на Жужу, будто искал от неё подсказку. Лена стояла рядом, чувствуя, как собака дрожит — не от холода, а от избытка энергии, которую нельзя выплеснуть. В этот миг Лена вдруг поняла: решение зависит от всех, но первым слово должен сказать он.
Он медленно поднял глаза: — Я подпишу всё, что нужно, только… не забирайте собаку. Голос был сиплый, но твёрдый. Соседи переглянулись. Маргарита Алексеевна вздохнула: — Никто не собирается. Но условия такие: тишина после десяти, отсутствие запаха самогона, еженедельный отчёт участковому. Поможем с документами в центре занятости и клинике. Она протянула ручку; Анатолий расписался возле фамилии, подчёркивая новую точку в своей истории. Поворот был совершен — назад к прежнему хаосу путь закрылся.
Прошло несколько недель после того, как Анатолий подписал необходимые документы для участия в программе реабилитации. С утра он теперь выходил рано, закидывал на плечо старую куртку, брал Жужу на прогулку. Собака оживлённо виляла хвостом, глядя на него снизу вверх своими умными глазами. Лена однажды заметила, как он разговаривает с Жужей, словно делится с ней своими планами на день или просто благодарит за то, что та рядом.
Позже на неделе жильцы снова собрались на совет подъезда, но тон встреч и обсуждений был теперь мягче, спокойнее. Люди говорили друг с другом не в приказном порядке, а с интересом — как поддержать Анатолия, дать ему шанс не упасть снова. Наталья Сергеевна предложила собирать апельсины и другие фрукты, чтобы он чувствовал заботу окружающих. Люди кивали, в этом было хоть что-то символичное и простое, но главное — искреннее.
Анатолий постепенно начал менять привычки, он больше не чувствовал необходимости уходить в запой, а проводил вечера дома, перечитывая старые книги и разбирая новую для него литературу, чтобы отвлечься. Это было заметно: звуки глухого стука и пьяные выкрики бесследно исчезли из подъезда, уступив место тихому шуму перелистываемых страниц и могучим воспоминаниям о прошлых днях.
Однажды вечером Лена, возвращаясь с работы, заметила, как Жужа, сидя перед дверью сорок седьмой, скребётся задними лапами, и каблуки её уже не скользят, а только укрывают линолеум. Она улыбнулась: собака явно привыкла к спокойствию, как и все остальные. За дверью послышались шаги, и, открыв её, Анатолий выглянул на площадку:
— Добрый вечер! Спасибо за поддержку, она многое значит для нас обоих, — произнёс он, погладив Жужу по голове.
Лена заметила, как Маргарита Алексеевна подходит с книгой в руках. Она протянула её с добродушной усмешкой:
— Думаю, это по вашей части. Есть и остальное, если понравится.
Анатолий взял книгу, и вид у него был словно человека, получившего подарок от старого друга. Её наличие сопровождалось новыми надеждами; прежде всего — уютным вечером в кругу близких.
Соседи также заметили, что Анатолий стал чаще ухаживать за Жужей. Они видели, как он заглядывает в ветеринарную клинику и покупает небольшие игрушки и лакомства в магазине. Эти небольшие детали, не бросающиеся в глаза, но добавляющие к картине его нового жития. Жужа продолжала быть верным спутником и не только помогала хозяину оставаться на плаву, но и всегда была рядом, когда ему нужна была тёплая лапа или стремительный взгляд заботливых карих глаз.
Та осенняя пора сменилась зимней. Дни укорачивались, вечера становились по-настоящему холодными. Всё реже и реже виднелась фигура Анатолия на улице, но, когда появлялась, он больше не выглядел как человек, прячущийся за тенью, а как обычный житель города. Вернувшись из центра реабилитации, он осознавал, что этот путь стал началом перемен; маленький шаг — но шаг в нужном направлении.
На пороге зимы он понял: соседи, ранее недовольные его образом жизни, оказались не врагами, а союзниками в его нелёгкой борьбе с собой. Они уважали его границы — и он теперь постигал, что значит быть частью общества, частью подъезда и наличием Жужи, которая связала их всех.
Первый снег покрыл всё вокруг, скрыв бесцветный пейзаж под белоснежной пеленой. Около подъезда Анатолий с Жужей встретил Лену.
— Как считаете, Лена, теперь-то спокойно будет? — На этот раз вопрос прозвучал с надеждой.
— Думаю, да. Видите, река замерзла, снег выпал. Это начало нового сезона не только для двора, но и для нас с вами, — ответила Лена, глядя, как Жужа обнюхивала снег и оставляла следы лап на лужайке.
Он кивнул, и этот простой жест стал итогом их долгого примирения.
С этого момента каждый в доме знал: собака по-прежнему оставалась тем мостиком, который помогал соединять людей, находящихся, казалось бы, на противоположных берегах.
Если хочется поддержать автора
Поделитесь впечатлением — это для нас очень важно. Небольшой вклад (даже 50–100 ₽) через официальную кнопку «Поддержать» помогает нам писать чаще и бережнее редактировать рассказы. Поддержать ❤️.