Самолёт тряхнуло так, что соседний мужчина судорожно сжал подлокотник и посмотрел на Ольгу с виноватой улыбкой, будто это он устроил турбулентность.
— Боишься? — спросила она, чтобы отвлечь его и себя.
— Не то чтобы… — он криво усмехнулся. — Просто не люблю, когда земля далеко.
Ольга кивнула. Она тоже не любила, когда земля далеко, но за последние полгода привыкла. Москва — Пермь, Пермь — Москва. Иногда — с пересадкой, иногда прямой рейс, иногда утром, иногда поздним вечером. В телефоне накопилась коллекция одинаковых фотографий: облака под крылом, пластиковый стакан с чаем, книжка на откидном столике. На каждой — её рука с тонким золотым кольцом, которое она пока не сняла, хотя развод был оформлен уже два месяца назад.
Пятьдесят лет. Двадцать пять — в браке. Две подписи в суде, две короткие фразы судьи — и вот уже он бывший муж. Игорь. Человек, с которым она делила ипотеку, отпуск на одной и той же базе отдыха, семейные дни рождения, молчание по вечерам у телевизора.
«Брак расторгнут», — сказала судья, и Ольга поймала себя на том, что смотрит на Игоря и думает: «Вот и всё. Даже не больно». Боль пришла потом, дома, когда он забрал свой чемодан с вещами и старую дрель, которая стояла в кладовке и ржавела. Тогда в коридоре стало неожиданно просторно, и это пространство ударило в грудь сильнее любых слов.
Самолёт провалился в воздушную яму, кто‑то вскрикнул. Ольга машинально вцепилась в ремень. На табло мигали зелёные человечки — ремни не расстёгивать. Она перевела взгляд на иллюминатор. Там было белое и ровное, как чистая простыня.
Она думала о том, что вечером её снова встретит холодный гостиничный номер в Перми, одинаковые белые полотенца и запах стирального порошка. И о том, что теперь в этом городе у неё есть человек, который ждёт её так, как её уже давно никто не ждал.
* * *
С Константином они познакомились в переговорной, которая больше напоминала школьный кабинет: линолеум, жалюзи, на стене — пожелтевший план эвакуации. Ольга приехала в филиал читать тренинг по продажам для региональной команды. Константин был директором этого филиала — высокий, широкоплечий, с проседью в тёмных волосах и внимательным взглядом, который не скользил по людям, а задерживался, вглядывался.
— Вы Ольга Викторовна? — спросил он, протягивая руку. — Я Константин Сергеевич. Если что‑то понадобится — говорите. У нас тут не Москва, но стараемся.
Она улыбнулась дежурно, как привыкла делать в командировках.
— Спасибо. Главное, чтобы проектор не подвёл.
Проектор подвёл. На пятнадцатой минуте тренинга лампа мигнула и погасла. В зале зашевелились, кто‑то облегчённо вздохнул. Ольга задержала дыхание на секунду, потом спокойно отложила кликер.
— Ну что ж, — сказала она, — значит, сегодня будем работать по‑старинке. Без картинок.
Она рисовала схемы на флипчарте, задавала вопросы, слушала ответы, ловила раздражённые взгляды и усталые улыбки. Через час зал оживился, через два — начали спорить, приводить свои примеры, через три к ней подошла девушка в клетчатой рубашке и сказала:
— Знаете, я впервые за очень долгое время почувствовала, что могу что‑то изменить. Спасибо.
После тренинга Константин зашёл в переговорную, когда все уже разошлись.
— Вы их раскачали, — сказал он, прислоняясь к дверному косяку. — Обычно они сидят, как на планёрке, и ждут, когда отстанут.
Ольга устало опустилась на стул.
— Они сами раскачались. Я только задавала вопросы.
Он подошёл ближе, снял с флипчарта маркеры и аккуратно сложил их в пластиковый стаканчик.
— У нас кафе рядом неплохое. Позволите пригласить вас на ужин? Заодно обсудим, как внедрять то, что вы сегодня наобещали.
Она хотела отказаться — по привычке. В командировках она обычно брала еду навынос и ужинала одна, с ноутбуком. Но в этот день что‑то внутри сдвинулось. Может, усталость, может, тишина гостиничного номера, которую совсем не хотелось слышать.
— Давайте, — сказала она. — Только недолго. Завтра в девять продолжение.
* * *
Кафе оказалось на первом этаже соседнего бизнес‑центра. За окнами уже темнело, в лужах отражались фонари. Ольга заказала салат и минеральную воду, Константин — борщ и котлету по‑домашнему.
— Вы часто летаете? — спросил он, помешивая сметану в тарелке.
— Последние полгода — да, — ответила она. — До этого в основном по Москве работала.
— А семья как относится? — спросил он, и этот вопрос прозвучал так естественно, что Ольга даже не сразу заметила, как внутри что‑то дёрнулось.
— Никак, — сказала она после паузы. — Мы недавно развелись.
Он кивнул, не делая круглых глаз и не произнося сочувственных банальностей.
— Долго были вместе?
— Двадцать пять лет.
— Это срок, — тихо сказал он. — У меня меньше было. Двадцать один. Тоже развёлся. Правда, давно уже.
Она посмотрела на его левую руку. На безымянном пальце был светлый след от кольца.
— Дети? — спросила она.
— Сын. В Екатеринбурге живёт. Уже сам отец. А у вас?
— Дочь. В Петербурге. Редко видимся, но созваниваемся.
Они говорили о работе, о перелётах, о том, как меняется язык рекламы и как клиенты стали требовательнее. Потом разговор сам собой свернул на другое: на книги, на фильмы, на музыку. Оказалось, что в юности они оба слушали одних и тех же исполнителей, читали одних и тех же авторов, только в разных городах. В какой‑то момент Ольга поймала себя на том, что смеётся — не громко, не нарочито, а легко, как будто в груди расстегнули тугую молнию.
— Вы устали, — сказал Константин, когда они допили чай. — Провожу до гостиницы?
— Не стоит, — ответила она. — Тут пять минут пешком.
Он всё равно вышел с ней на улицу. Воздух был влажный, асфальт блестел. Они шли рядом, не касаясь друг друга.
— Спасибо за компанию, — сказала она у входа в гостиницу.
— Это мне спасибо, — ответил он. — Вы сегодня немного оживили наш филиал.
Он улыбнулся, и в этой улыбке было что‑то такое, от чего у неё слегка потеплели ладони.
В номере она долго смотрела на своё отражение в зеркале. Тот же овал лица, те же глаза, только морщинки вокруг них стали глубже. Волосы, окрашенные в спокойный каштановый цвет, собраны в привычный хвост. На шее — тонкая цепочка, подарок Игоря на их пятнадцатилетие свадьбы. Ольга сняла цепочку и положила в шкатулку, которую всегда возила с собой. Потом достала из кошелька маленький листочек — копию решения суда. Прочитала ещё раз: «Брак расторгнут…». Сложила и убрала обратно.
Впервые за много лет ей не хотелось звонить домой. Потому что «дом» теперь был просто квартирой на Юго‑Западе, где стоял диван, купленный в кредит, и где никто её не ждал.
* * *
Командировки в Пермь стали регулярными. Компания затеяла большой проект, и Ольга курировала его лично. Раз в две‑три недели она садилась в самолёт, выучила расписание рейсов, знала, у какого выхода в пермском аэропорту меньше всего очередей на такси.
Константин сначала просто встречал её в офисе, приносил кофе, обсуждал планы. Потом стал иногда заезжать в гостиницу, чтобы подвезти её утром, «чтобы вы не тратили силы на наши пробки». Они стали обедать вместе в столовой на третьем этаже — там подавали простую еду, и Ольга вдруг поняла, как соскучилась по борщу, который кто‑то варит не из пакетика.
Однажды, в начале ноября, когда в Перми уже лежал первый мокрый снег, а в Москве ещё только моросило, он предложил ей после работы пройтись пешком по набережной.
— Вы же всё время видите только офис и гостиницу, — сказал он. — Пора показать вам, что у нас тут тоже есть красота.
Она согласилась. Они шли вдоль Камы, ветер тянул за края её шарфа, фонари отражались в тёмной воде. Константин рассказывал, как в девяностые начинал с простого менеджера, как переживали кризисы, как закрывали филиалы в других городах, а этот каким‑то чудом удержали.
— А вы? — спросил он. — Как вы оказались в этой компании?
Ольга пожала плечами.
— После института пошла в школу, преподавала литературу. Потом родилась дочь, потом было не до карьеры. Когда ей исполнилось десять, я поняла, что если сейчас не вылезу из дома, то так и останусь в роли «мамы и жены». Пошла на курсы, устроилась сначала секретарём, потом в отдел продаж. Потихоньку, шаг за шагом…
— И муж был не против? — спросил он.
Она усмехнулась.
— Мужу было всё равно. Главное, чтобы ужин был вовремя и чтобы дома было тихо.
Они остановились у перил. Внизу шумела вода.
— Простите, — сказал Константин. — Лезу не в своё дело.
— Уже не в чужое, — ответила она, сама удивившись этим словам.
Он повернулся к ней, посмотрел внимательно, как будто пытаясь прочитать что‑то на её лице.
— Ольга…
Она знала, что будет дальше. За последние месяцы она научилась слышать, как меняется его голос, когда он перестаёт быть просто директором филиала.
— Не надо, — тихо сказала она. — Давайте просто пойдём дальше.
Он кивнул. Они пошли дальше, молча. Но между ними уже было сказано больше, чем можно выразить словами.
* * *
Первый раз он взял её за руку в машине. Они ехали из офиса в гостиницу, за окном медленно ползли огни, в салоне играло радио — какой‑то старый хит, который они оба знали наизусть. Она что‑то рассказывала о новом стандарте отчётности, жестикулировала, и в какой‑то момент её ладонь легла на коробку передач, рядом с его рукой. Он не отдёрнул пальцы. Наоборот, чуть сжал её руку, остановил движение.
Машина стояла на светофоре. Красный свет заливал их лица. Ольга почувствовала, как у неё пересохло во рту.
— Константин…
— Я знаю, — сказал он. — Я всё понимаю.
Он не стал говорить лишних слов. Просто не отпустил её руку до самого подъезда гостиницы. Когда она уже собиралась выйти, он наклонился и легко коснулся губами её виска. Это был не юношеский порыв, не жадный поцелуй, а осторожное, почти уважительное прикосновение.
В номере она долго сидела на кровати, не раздеваясь. В голове крутились мысли, одна другой противореча. «Ты что, с ума сошла? Тебе пятьдесят. Ты только что развелась. Ты вообще ещё не понимаешь, кто ты без этого брака. Какая любовь, какие романы?» — говорила одна часть. Другая тихо отвечала: «Но тебе хорошо. Ты живёшь. Ты смеёшься. Ты не просто существуешь между работой и холодильником».
Она вспомнила Игоря. Их последние годы вместе. Его молчаливое присутствие в квартире, редкие фразы, произнесённые без интонации. Свой собственный голос, звучащий так же ровно. Их общий быт, где всё было правильно, но ничего не радовало.
Развод они оформляли без скандалов. Делить было почти нечего — квартира, записанная на него, машина, оформленная на неё, да дача, к которой Ольга так и не успела привязаться. Дочь давно жила отдельно, звонила им по очереди, чтобы никто не обижался. В суде они сидели на разных лавках, как чужие люди, случайно попавшие в одно помещение.
— Ну что, — сказал он потом у выхода из суда. — Так даже лучше. Ты свободна, я свободен.
Она кивнула. Тогда это слово — «свободна» — звучало как пустой звук. Теперь, сидя в гостиничном номере в Перми, она впервые почувствовала его вес.
* * *
Роман развивался не стремительно, но неотвратимо. Они не устраивали сцен, не писали друг другу ночных сообщений с многоточиями. Переписывались по делу, иногда добавляя короткие личные фразы.
«Добрались?» — писал он после её прилёта.
«Да. Отель тот же», — отвечала она.
«Отдыхайте. Завтра тяжёлый день».
Иногда он присылал фотографию утренней реки из окна своего кабинета. Она — вид из самолёта. Между этими картинками постепенно выстраивалась тонкая ниточка, на которую нанизывались их встречи, разговоры, редкие прикосновения.
В Москве Ольга жила по расписанию. Работа в головном офисе, совещания, отчёты, планёрки. Вечером — супермаркет, дом, телевизор, книжка. Друзей почти не осталось — кто‑то уехал, кто‑то растворился в своих семьях, кто‑то остался «их общим», и после развода общение стало неловким.
Иногда ей звонила дочь.
— Мам, ты как? — спрашивала она.
— Нормально, — отвечала Ольга. — Работаю. Летаю.
— Папа говорил, что ты часто в командировках.
— Да, проект большой.
— Ты там не устаёшь?
— Устаю, конечно. Но это приятная усталость.
Она не говорила дочери о Константине. Не потому, что стеснялась, а потому, что сама не могла пока назвать происходящее. Это был не курортный роман, не короткая вспышка. Это было что‑то, что складывалось медленно, осторожно, как новый дом из кирпичиков.
Однажды вечером в Москве, возвращаясь с работы, она увидела в подъезде Игоря. Он стоял у двери её квартиры с пакетом в руках.
— Привет, — сказал он, когда она подошла. — Я тут… зашёл. Хотел отдать тебе кое‑что.
В пакете оказалась старая семейная папка с фотографиями и документами.
— Нашёл у себя в шкафу, — пояснил он. — Подумал, тебе нужнее.
Она кивнула.
— Спасибо.
Он постоял, переминаясь с ноги на ногу.
— Ты… как? — спросил он.
— Нормально, — ответила она. — Работаю.
— Я слышал. Летаешь. Тебе не тяжело?
— Терпимо.
Он посмотрел на её лицо, будто пытаясь уловить, изменилась ли она.
— Если что… — начал он и замолчал.
— Если что — я справлюсь, — сказала она мягко.
Он кивнул и ушёл. Ольга закрыла дверь, поставила пакет на стол. Вынула папку, полистала. Свадебные фотографии — она в белом платье, он в костюме, оба молодые, с наивными глазами. Дочь в детском саду, в школе, на выпускном. Новый год с мандаринами и гирляндами. Поездки на море. Она чувствовала не боль и не тоску, а странное спокойствие. Как будто смотрела старый фильм, который когда‑то любила, но теперь выросла из него.
* * *
В начале февраля в компании объявили о реорганизации. На общем собрании генеральный директор рассказывал о новых направлениях, о сокращении затрат, о том, что часть функций будет передана в регионы.
— Филиал в Перми показал отличные результаты, — сказал он. — Мы планируем расширять там команду. Возможно, часть московских сотрудников будет переведена туда на постоянной основе.
У Ольги внутри что‑то дрогнуло. После собрания её вызвали к директору.
— Ольга Викторовна, — сказал он, — вы много сделали для этого проекта. У нас есть предложение. Мы хотим, чтобы вы возглавили направление обучения и развития в пермском филиале. На постоянной основе.
Она смотрела на него, стараясь сохранить спокойное выражение лица.
— То есть… переехать? — уточнила она.
— Да. Мы обеспечим подъёмные, поможем с арендой жилья. Понимаю, решение непростое. Подумайте. Неделя у вас есть.
Неделя. Семь дней, чтобы решить, останется ли её жизнь такой, как есть, или повернёт в другую сторону.
Вечером она сидела на кухне своей московской квартиры, смотрела на знакомые стены. Обои, которые они выбирали вместе с Игорем, шкаф, который он собирал, ругаясь на инструкцию. Стол, за которым они когда‑то втроём играли в настольные игры. Теперь на столе лежал один ноутбук и стояла тарелка с недоеденным бутербродом.
Переехать, — думала она. — В пятьдесят лет. В город, который я знаю только по маршруту «аэропорт — офис — гостиница». Оставить здесь всё. Хотя… что здесь оставлять?
Она позвонила дочери.
— У меня есть новость, — сказала она.
— Ты замуж выходишь? — мгновенно отреагировала дочь.
Ольга рассмеялась.
— Нет. Мне предложили работу в другом городе. В Перми. С переездом.
На том конце провода повисла пауза.
— И что ты думаешь? — спросила наконец дочь.
— Пока не знаю. Поэтому и звоню.
— Мам, — сказала дочь, — ты всегда была осторожной. Всегда сначала думала о нас, о папе, о стабильности. Может, пора подумать о себе?
— То есть ты не против, если я уеду?
— Мам, я уже давно живу своей жизнью. Мне важно, чтобы ты была жива, а не просто существовала. Если тебе там будет лучше — езжай. Я в любой момент могу прилететь или ты ко мне.
После разговора с дочерью стало легче и тяжелее одновременно. Легче — потому что она получила своеобразное благословение. Тяжелее — потому что теперь ответственность за решение полностью ложилась на неё.
О Константине она пока не сказала. Решила, что сначала должна сама понять, чего хочет.
* * *
В Пермь она летела уже с другим чувством. Каждый звук в аэропорту, каждый голос стюардессы, каждый шорох в салоне воспринимались острее. В голове крутился один вопрос: Если бы не было Константина, я бы согласилась?
Она честно пыталась представить. Новый город, новая должность, новые задачи. Отрыв от привычного. И понимала, что, даже без него, это предложение было бы для неё шансом. В Москве она давно уперлась в потолок. Перспективы роста были туманными, конкуренция — жёсткой. Здесь же ей предлагали реальную ответственность, влияние на процессы, возможность строить что‑то с нуля.
Но без него этот город был бы просто точкой на карте. А с ним становился чем‑то иным.
В офисе Константин встретил её, как обычно, — сдержанно, но с теплотой в глазах.
— Как долетели? — спросил он.
— Нормально, — ответила она. — Нам надо поговорить.
Он чуть напрягся.
— Сейчас? Или вечером?
— Лучше вечером.
Весь день они работали, как всегда. Совещание, обсуждение планов, звонки, документы. Никто в отделе не заметил, что под внешней ровностью Ольги кипит что‑то бурное.
Вечером они сидели в том же кафе, где ужинали в первый раз. За окном валил снег, на улице было уже по‑настоящему зимно.
— Мне предложили работу здесь, — сказала Ольга, не делая вступлений. — С переездом.
Он замер, поставив чашку на стол.
— И что ты ответила? — тихо спросил он.
— Пока ничего. Сказала, что подумаю.
Он откинулся на спинку стула, провёл рукой по лицу.
— Я должен сказать: «Решай сама, я не буду влиять». Но это будет неправдой, — произнёс он. — Я хочу, чтобы ты была здесь. Но я боюсь просить тебя о таком. Переезд — это не мелочь.
— Я тоже боюсь, — призналась она. — Боюсь бросить всё и начать заново. Боюсь, что не справлюсь. Боюсь, что… мы не выдержим быта. Что сейчас всё красиво, а потом начнутся мелочи, и мы…
— Разочаруемся друг в друге? — подсказал он.
Она кивнула.
Он помолчал.
— Знаешь, — сказал он, — когда я разводился, я думал, что всё. Что на этом моя личная жизнь закончилась. Я жил работой, сыном, привычками. Когда ты появилась в нашем филиале, я сначала решил, что это просто… ну, интерес. Новая умная женщина, с которой приятно поговорить. Потом понял, что жду твоих прилётов как праздника. Но я тоже боюсь. Боюсь снова ошибиться. Боюсь, что ты уедешь, а я останусь.
— Я всё равно уеду, — сказала она. — Вопрос в том, куда. В Москву или…
Он посмотрел на неё так, что ей пришлось опустить глаза.
— Я не могу обещать тебе, что всё будет идеально, — тихо сказал он. — Я не могу обещать, что мы никогда не поссоримся, что мне всегда будет хватать мудрости и терпения. Но я могу обещать, что буду рядом. Что буду честен. Что не исчезну, как только станет трудно.
Она слушала и думала, что в двадцать пять лет эти слова показались бы ей скучными. Тогда хотелось страстей, клятв, «я без тебя не могу». Теперь она понимала ценность простых обещаний.
— Мне нужно время, — сказала она.
— Я знаю, — ответил он. — У тебя есть эта неделя. Я не буду торопить. Только…
Он замолчал.
— Что? — спросила она.
— Только, пожалуйста, решай, исходя из того, чего хочешь ты. Не из того, чего ждут от тебя я, твоя дочь, твой бывший муж или кто угодно ещё.
* * *
Эта неделя растянулась, как длинный коридор с множеством дверей. В каждой — возможное будущее.
В Москве она ходила по знакомым улицам, заглядывала в витрины, смотрела на людей в метро. Думала о том, что её жизнь здесь сложилась, как аккуратная полка с папками: работа, дом, редкие встречи с друзьями. Всё понятно, всё предсказуемо. Можно так дожить до пенсии, до дачи, до очередей в поликлинике. В этом было своё спокойствие, но не было радости.
Вечером она встретилась с подругой детства, Ириной. Они давно не виделись, но Ирина всё равно оставалась «той, с которой можно говорить обо всём».
— Переезд? — переспросила Ирина, когда Ольга рассказала. — В твои‑то годы… — она остановилась, увидев, как Ольга подняла бровь. — Ладно, ладно. В наши годы. Слушай, а чего ты боишься? У тебя нет маленьких детей, нет мужа, за которого надо держаться. Квартира… ну, сдашь, если что. Работа там не хуже. И мужчина есть нормальный. Я бы на твоём месте уже чемоданы паковала.
— А если не сложится? — спросила Ольга.
— А если сложится? — парировала Ирина. — Ты что, хочешь до конца жизни думать: «Вот была возможность, а я струсила»?
Ольга молчала. Внутри неё боролись две силы: страх и желание. Страх шептал: «Ты уже не молодая, у тебя не так много времени, чтобы исправлять ошибки». Желание отвечало: «Именно поэтому у тебя нет времени на жизнь вполсилы».
Ночью она проснулась от того, что сердце колотилось, как после бега. В голове всплыло одно воспоминание: ей двадцать пять, они с Игорем только поженились, им предлагают ипотеку в новом доме на окраине. Она боится влезать в долг, боится, что не потянут, что потеряют работу, что останутся ни с чем. Тогда она тоже колебалась. Игорь настоял.
— Хватит бояться, — сказал он. — Будем работать — справимся.
Они взяли ипотеку. Было тяжело, но справились. И сейчас, спустя годы, Ольга понимала, что это было правильное решение. Тогда она рискнула, потому что рядом был кто‑то, кто не боялся. Теперь она должна была решиться сама.
Утром она открыла ноутбук, набрала письмо директору: «Я согласна на перевод в пермский филиал. Прошу подготовить необходимые документы». Несколько секунд смотрела на экран, потом нажала «Отправить».
Руки дрожали. Но вместе с дрожью пришло странное облегчение, как после долгого ожидания результата анализа.
* * *
Константину она позвонила вечером.
— Ну? — спросил он, не поздоровавшись.
— Я согласилась, — сказала она.
На том конце повисла тишина. Потом она услышала его выдох.
— Спасибо, — тихо сказал он.
— Не тебе, — ответила она. — Себе.
Он рассмеялся.
— Тем лучше. Когда ты переезжаешь?
— Через месяц. Пока только перевод, жильё надо найти, вещи разобрать…
— Я помогу. Можем поискать квартиру вместе. Не торопись съезжаться со мной, — добавил он после паузы. — Я понимаю, что тебе нужно пространство. Да и мне тоже. Давай сначала каждый устроится, а там посмотрим.
Её поразила эта осторожность. В молодости она бы обиделась: «Не хочет жить вместе». Теперь она увидела в этом уважение к её границам.
— Договорились, — сказала она.
Месяц пролетел в хлопотах. Ольга перебирала вещи, выбрасывала старые журналы, ненужную одежду, посуду с отколотыми краями. Квартира становилась легче, как будто сбрасывала с себя лишний груз. Она решила сдавать её, а не продавать, — как запасной аэродром, как якорь, который можно поднять, но можно и оставить.
Игорю она сказала о переезде спокойно, без пафоса.
— В Пермь? — переспросил он. — Надолго?
— Пока без срока.
Он почесал затылок.
— Ну… удачи тебе, что ли. Если что, с квартирой помогу. Могу иногда заезжать, проверять.
— Не надо, — мягко отказалась она. — Я нашла агентство, они всё возьмут на себя.
Он кивнул, будто немного обиженный, но ничего не сказал.
В день отъезда она стояла у окна и смотрела на двор. Деревья ещё были голые, но снег уже начал сходить, на асфальте появились первые мокрые пятна. Внизу играли дети, кто‑то выгуливал собаку. Ольга провела ладонью по подоконнику, как прощаясь.
— Спасибо, — сказала она тихо. — За всё, что было.
Закрыв дверь, она не обернулась.
* * *
Пермь встретила её серым небом и запахом тающего снега. В аэропорту Константин ждал её у выхода, с букетом тюльпанов.
— Это банально, знаю, — сказал он, протягивая цветы. — Но ничего умнее не придумал.
— Иногда банальное — это просто правильное, — ответила она.
Они поехали смотреть квартиры. Агент показала несколько вариантов — новые дома с лифтами, старые кирпичные с высокими потолками. Ольга выбрала небольшой, но светлый двухкомнатный вариант недалеко от набережной. Ей нравилось, что до работы можно будет добираться пешком.
— Здесь будет кабинет, — сказала она, входя в меньшую комнату. — А здесь — спальня.
— А гостиная? — спросил Константин.
— Будет в кухне, — улыбнулась она. — Мне много не надо.
Они помогали ей перевозить вещи — не так много коробок, как она думала. Основное богатство было в книгах. Константин, поднимая очередную коробку, шутил, что это её настоящие сокровища.
Вечером, когда агент ушла, а они остались вдвоём в ещё пустой квартире, Ольга вдруг почувствовала, как накатывает усталость.
— Я, кажется, переоценила свои силы, — призналась она, опускаясь на матрас, временно лежащий прямо на полу.
— Это нормально, — сказал он, садясь рядом. — Ты сделала большой шаг. Организм и психика должны догнать.
Она посмотрела на него.
— Ты не боишься? — спросила она.
— Чего?
— Что я завтра проснусь и скажу: «Зачем я всё это сделала?»
Он задумался.
— Боюсь, — честно ответил он. — Но ещё больше я боялся, что ты не решишься и мы останемся с этими нашими командировочными встречами и вечным «а что если».
Она улыбнулась.
— Я тоже этого боялась.
Он осторожно обнял её. Она положила голову ему на плечо и впервые за долгое время почувствовала не тревогу, а тихую уверенность. Не в том, что всё будет безоблачно, а в том, что, что бы ни случилось, это — её выбор.
* * *
Весна в Перми наступала не так быстро, как в Москве. Снег задерживался, лёд на реке не спешил уходить. Ольга привыкала к новому ритму: утренние прогулки до работы, обеды с коллегами, вечерние звонки дочери. С Константином они виделись почти каждый день, но не слипались в одно целое. У каждого оставалось своё пространство.
Иногда по вечерам он приходил к ней в гости. Они готовили что‑то простое — суп, запеканку, салат, — смотрели фильмы, спорили о книгах. Иногда просто сидели молча, каждый со своей книгой, и эта молчаливая близость была для Ольги ценнее любых слов.
Быт не оказался страшным монстром. Да, он иногда забывал купить хлеб, она — вовремя заплатить за интернет. Они могли спорить о том, кто выносит мусор и как часто нужно мыть пол. Но в этих спорах не было той глухой раздражительности, которая копилась в её прежнем браке. Они учились жить рядом, а не друг за друга.
Однажды вечером, когда за окном уже начинало темнеть, а на подоконнике стояла кружка остывшего чая, Ольга поймала себя на мысли, что не помнит, когда в последний раз думала о слове «поздно». Раньше оно звучало как приговор: поздно что‑то менять, поздно начинать, поздно любить. Теперь это слово потеряло власть.
Она подошла к окну. На улице кто‑то смеялся, из соседнего дома доносилась музыка. Внутри неё было спокойно.
Константин вышел из кухни, вытирая руки полотенцем.
— О чём задумалась? — спросил он.
Она повернулась к нему.
— О том, что… хорошо, что я тогда не испугалась, — сказала она.
Он подошёл ближе, обнял её.
— Я тоже об этом часто думаю, — ответил он.
Ольга закрыла глаза. Она не знала, что будет через год, через пять, через десять. Может быть, они разойдутся, может, останутся вместе. Но она точно знала, что сейчас живёт. Не по привычке, не по инерции, а по собственному выбору.
И этого было достаточно.
Если хочется поддержать автора
Спасибо, что дочитали. Лайк и короткий комментарий очень помогают, а небольшой перевод через кнопку «Поддержать» даёт нам возможность писать новые рассказы. Поддержать ❤️.