Дом стоял на краю старого частного сектора, за которым начинались склады и пустыри. Когда‑то это была окраина города, а теперь до ближайшего торгового центра можно было дойти пешком за пятнадцать минут. Двухэтажные свечки новых домов уже торчали над крышами соседних избушек, и по вечерам их окна светились ровными квадратами.

Наталья шла от остановки по знакомой грунтовке, уворачиваясь от луж. В руках — тяжёлый пакет с продуктами, ремешок сумки больно врезался в плечо. По обочине тянулся старый штакетник: доски посерели и кое‑где наклонились. На одном пролёте кто‑то недавно повесил объявление о вывозе мусора, бумага намокла и расползлась.

Она толкнула калитку своим ключом, привычно подалась всем весом, потому что петли заедали. Во дворе пахло землёй и мокрыми досками. Грядки, оставшиеся после матери, заросли бурьяном. Вдоль забора лежала куча старого кирпича, который всё никак не доходили руки вывезти.

В кухне было прохладно. Наталья сняла куртку, повесила на крючок, поставила пакет на стол и включила газ. Пламя вспыхнуло синей коронкой. Она достала из пакета хлеб, молоко, пару яблок, банку тушёнки, всё разложила по местам. Открыла шкафчик, достала чай и насыпала в заварочный чайник.

Пока вода нагревалась, она достала из сумки конверт, который утром сунули в почтовый ящик. Белый, плотный, с логотипом какой‑то строительной компании. Наталья положила его на стол, посмотрела на него, как на чужую вещь, и отвернулась к плите. Вода зашумела, она выключила газ, залила чай и только тогда села.

Конверт лежал посередине стола. На нём было напечатано её имя и адрес — чёрные ровные буквы машинного шрифта.

Она провела пальцем по краю, надорвала бумагу и вытянула сложенный вдвое лист.

«Уважаемая Наталья Сергеевна! В связи с реализацией инвестиционного проекта по строительству многоквартирного жилого дома по адресу…»

Глаза пробежали по строчкам. Инвестиционный проект, точечная застройка, выкуп земельных участков. Предварительная оценка стоимости. Возможность получения квартиры в новом доме или денежной компенсации. Просьба связаться с представителем компании.

Она отложила лист, не дочитав до конца, и уставилась в окно. За стеклом темнел двор, в углу торчал ржавый бак, на верёвке болталась забытая прищепка. Дом, в котором она выросла, вдруг показался ей чужим, как будто его нарисовали на картинке.

Телефон на подоконнике завибрировал. Наталья вздрогнула, потянулась, посмотрела на экран. Звонила соседка, Светка из дома через два участка.

— Да, — сказала Наталья, поднося телефон к уху.

— Ты письмо получила? — голос Светки был возбуждённый, чуть сиплый.

— Получила.

— Ну что, пойдём вечером в клуб? Там этот… представитель будет, от застройщика. Всем собранием. Наш председатель уже бегает, людей собирает.

Наталья помолчала, посмотрела на лист на столе.

— Приду, — сказала она. — Во сколько?

— В семь. Не опаздывай. Там решать надо.

Светка отключилась, не попрощавшись.

Наталья поставила телефон обратно и взяла лист. На обороте была таблица с цифрами. Сумма компенсации выглядела крупной, особенно если мысленно перевести её в месяцы работы в аптеке, где она пробивала чеки и отпускала таблетки за сорок тысяч в месяц. Но если подумать о цене квартиры ближе к центру, цифры уже не казались такими впечатляющими.

Она допила чай, почувствовала, как внутри растекается тяжесть. Дом был старый, печка давно не топилась, всё на газе. Крыша текла по весне, окна надо бы менять. Сколько она ещё протянет в этом доме, если ничего не делать? Но мысль о том, что его могут снести, казалась нереальной. Как будто кто‑то возьмёт и сотрёт ластиком всё, что связано с её жизнью.

До собрания оставалось несколько часов. Она машинально убралась на кухне, вымыла посуду, подмела пол. Потом прошла в комнату, где стоял старый диван, книжный шкаф и телевизор. На стене висела выцветшая фотография родителей. Отец в костюме, мать в светлом платье, оба улыбаются. Фотографию делали в тот год, когда им только выдали этот дом по очереди от завода.

Наталья остановилась напротив, посмотрела на их лица. Отец умер уже давно, мать — три года назад. Дом перешёл ей по наследству, вместе с кучей бумаг и нервов. Тогда она, уставшая от больниц и справок, думала только об одном: пусть всё поскорее закончится. Теперь вот снова бумаги, решения, подписи.

К семи она вышла из дома, накинула куртку, заперла дверь на ключ. Во дворе слышались голоса. У соседей слева, у Паши, на лавочке сидели он сам, его жена и взрослый сын. Спорили, размахивая руками. Паша заметил её и поднялся.

— Наташ, ты как? — крикнул он через забор. — Идёшь на собрание?

— Иду, — ответила она.

— Правильно. Надо всем вместе решать. А то нас поодиночке обведут.

Его жена, Валя, нахмурилась.

— Да что там решать, — буркнула она. — Деньги дают — надо брать. Ты посмотри, что у нас с проводкой творится. А тут ещё крышу менять.

Наталья кивнула и пошла дальше, чувствуя на себе их взгляды.

Сельский клуб стоял у дороги, напротив магазина. Когда‑то тут показывали кино, теперь в зале устраивали собрания, концерты и поминки. У входа толпились люди. Мужики в куртках, женщины в пуховиках, подростки, которым было просто любопытно.

Внутри пахло пылью и старой краской. На сцене поставили стол, за ним сидел их председатель, Григорий Николаевич, бывший инженер, который уже много лет возился с бумагами по участкам. Рядом — мужчина в тёмном костюме, с аккуратной стрижкой. Перед ними лежали папки.

Наталья села ближе к середине ряда, рядом со Светкой. Та наклонилась к ней.

— Видела, сколько они предлагают? — зашептала. — Я тут прикинула… Можно взять двушку в новом доме и ещё останется.

— Где двушку? — спросила Наталья.

— На их объекте. Они же нам в этом же доме квартиры предлагают. У меня Ваня уже сказал, что только за. Надо детям будущее делать.

Наталья кивнула, хотя внутри всё сжалось. Дети. У неё детей не было. Когда‑то думала, что ещё успеет, потом как‑то не сложилось, а после сорока уже и не обсуждала эту тему ни с кем.

Григорий Николаевич постучал ручкой по столу.

— Тихо, люди, давайте начнём.

Гул в зале стих.

— Вы все получили письма, — начал он. — Ситуация такая. Город согласовал проект строительства многоквартирного дома на нашей улице. Дом попадёт на место наших участков с первого по десятый. Это мы с вами. Нам предлагают выкуп земли и домов по оценочной стоимости. Подробности расскажет представитель компании.

Мужчина в костюме поднялся. Голос у него был ровный, поставленный.

— Добрый вечер. Я представляю компанию «СеверСтройИнвест». Наш проект предусматривает возведение современного жилого дома с благоустроенной территорией. Для вас, как собственников, предусмотрены два варианта. Первый — денежная компенсация, рассчитанная исходя из рыночной стоимости ваших домов и земли. Второй — предоставление квартир в новом доме с доплатой или без, в зависимости от площади ваших участков и домов.

Он стал объяснять про квадратные метры, про оценку, про сроки. В зале зашумели. Кто‑то спросил про гаражи, кто‑то про сараи, кто‑то про прописку.

Наталья слушала, стараясь вникнуть в цифры. Её дом, шесть соток земли, старый сруб. В оценке значилось, что за всё это ей готовы заплатить сумму, которой хватит на однокомнатную квартиру в спальном районе и ещё немного останется. Или она может взять однушку в новом доме, доплатив. Или двушку, но уже с серьёзной доплатой.

— А если мы не согласимся? — раздался голос с задних рядов. Это был Витя, сосед, с которым Наталья в детстве лазала по деревьям и бегала на речку.

— Процедура предусматривает выкуп в судебном порядке, — спокойно ответил представитель. — Но мы надеемся на конструктивный диалог. Для нас выгоднее договариваться, чем судиться.

— То есть нас всё равно снесут, — громко сказал кто‑то.

— Решение о строительстве принято городом, — представитель развёл руками. — Мы работаем в рамках закона.

Гул усилился. Кто‑то ругался, кто‑то требовал увеличить компенсацию. Григорий Николаевич пытался навести порядок.

— Давайте так, — сказал он наконец. — Сегодня мы только выслушаем. Потом каждый подумает. Через неделю снова соберёмся и уже будем принимать решение — коллективное или по каждому отдельно.

Когда собрание закончилось, люди высыпали на улицу. Было уже темно, фонари освещали лужи жёлтыми кругами. Возле клуба образовались кучки, обсуждения продолжались.

Светка потянула Наталью за рукав.

— Пойдём с нами, — сказала она. — У Пашки во дворе посидим, обсудим.

Наталья хотела отказаться, но потом подумала, что всё равно будет крутить это в голове одна. Лучше уж сразу послушать, что говорят другие.

Во дворе у Паши уже собрались несколько человек. Сам он наливал чай в кружки, Валя резала на тарелку колбасу и сыр. Разговор шёл громкий, сбивчивый.

— Я тебе говорю, это шанс, — убеждал Паша Витю. — Ты свой дом видел? Стены сыреют, крыша течёт. Они тебе за это такие деньги предлагают. Ты на них полжизни не заработаешь.

— А ты видел, какие у них квартиры? — возражал Витя. — Муравейник. Балконы друг на друга. Где я буду машину ставить? Где огород? Я привык к земле.

— К какой земле? — вмешалась Валя. — Ты картошку в прошлом году сажал? Нет. У тебя там крапива по пояс.

Наталья села на скамейку, взяла кружку с чаем. Тепло от неё согрело пальцы. Она слушала, как люди спорят. Одни говорили о деньгах, о том, что можно наконец‑то переехать в нормальную квартиру, сделать ремонт, не мучиться с отоплением. Другие твердили о привычке к двору, к тишине, к тому, что можно выйти в тапках к своему забору и никого не спрашивать.

— Наташ, а ты что думаешь? — неожиданно спросил Витя, поворачиваясь к ней. В его глазах было напряжение, как будто от её ответа зависело что‑то важное.

Она замялась.

— Не знаю, — честно сказала. — Надо всё посчитать.

— Считать нечего, — отмахнулся Паша. — Тут или ты берёшь деньги и сама выбираешь, что делать, или ждёшь, пока тебя через суд выкинут. Только тогда ещё и меньше дадут.

— А если мы все вместе откажемся? — спросил Витя. — Они же не смогут строить.

— Смогут, — хмыкнула Валя. — Они с администрацией договорились. Нас просто задавят.

Наталья молчала. Внутри неё боролись две картинки. В одной она видела себя в новой квартире, с чистыми стенами, с лифтом, с мусоропроводом. В другой — свой двор, пусть запущенный, но свой. Вишня у калитки, которую сажал отец. Сарай, где хранились старые вещи. Кухня, где мать пекла пироги.

Ближе к ночи она вернулась домой. В комнате было прохладно, она включила обогреватель и села на диван. На столе лежал лист от застройщика. Наталья взяла его, снова посмотрела на сумму. Потом достала из шкафа папку с документами: свидетельство о собственности, кадастровый паспорт, завещание матери. Бумаги пахли пылью.

Она пыталась прикинуть, что будет, если взять деньги. Можно продать дом, добавить свои накопления, взять ипотеку и купить двушку где‑нибудь ближе к центру. Но ипотека — это долг на годы. Работа в аптеке не вечная. Здоровье тоже.

А если отказаться? Суд, нервы, возможное снижение суммы. И всё равно снос.

Ночью она долго не могла уснуть. Слышала, как за окном проехала машина, как где‑то лаяла собака. Дом скрипел, как живой. Она лежала и думала, что, может быть, всё это ошибка, что завтра придёт другое письмо и скажет, что проект отменили. Но утро пришло, а письмо на столе осталось тем же.

Следующие дни прошли в разговорах. В аптеке коллеги тоже обсуждали застройку.

— Ты бы радовалась, — сказала ей как‑то сменщица Нина. — В твоём возрасте ещё можно жизнь поменять. Я бы на твоём месте давно уже в квартиру рванула.

— А ты бы смогла дом оставить? — спросила Наталья.

— У меня и нет дома, — усмехнулась Нина. — У нас с мужем двушка на пятом этаже. Но я бы и от трёхкомнатной не отказалась.

Вечером к ней зашёл Григорий Николаевич. Постучал, подождал, пока она откроет.

— Можно? — спросил он, входя в коридор.

— Конечно, — ответила Наталья, пропуская его на кухню.

Он сел, положил на стол папку.

— Я по поводу собрания, — сказал он. — Надо понять, какая у нас позиция. Люди разделились. Одни готовы подписывать договоры, другие упираются.

— А вы как? — спросила она.

Он вздохнул.

— Я старый уже. С одной стороны, привык тут. С другой — дом сыплется. Дети говорят: пап, бери деньги, поедешь к нам поближе. Я, наверное, соглашусь. Но если нас будет много, кто откажется, процесс затянется. Компания будет давить.

— Давить как? — Наталья почувствовала, как внутри поднялась тревога.

— Через суд, через администрацию. Могут перекрыть проезд, отключить свет, воду. Я всё это уже видел в других районах. Они не будут возиться годами.

Наталья посмотрела на свои руки. На пальцах — следы от моющих средств, кожа сухая.

— Что вы от меня хотите? — тихо спросила она.

— Понимания. Ты у нас человек разумный. С Витей поговори. Он упёрся. Говорит, будет до конца стоять. А у него мать больная, дом ещё хуже твоего. Если он в суд пойдёт, ему нервы вымотают.

Наталья почувствовала неприятный укол. Витя — её друг детства. Они вместе росли на этой улице. И теперь от её слов может зависеть, сдастся он или нет.

— Я с ним поговорю, — сказала она.

После ухода Григория Николаевича она долго сидела на кухне, не включая свет. За окном темнело, вдалеке мигали огни трассы. Дом казался хрупким, как старая коробка, которую можно случайно раздавить.

На следующий день она зашла к Вите. Его дом стоял через один участок. Калитка была открыта. Во дворе валялись доски, куча песка, старая ванна, в которой они в детстве купались летом.

Витя возился у крыльца, что‑то прибивал.

— Привет, — сказала Наталья.

Он обернулся, вытер руки о штаны.

— Заходи. Чай будешь?

— Нет, я ненадолго.

Они сели на лавочку у стены. Солнце пробивалось сквозь облака, светило прямо в глаза.

— Гришка приходил? — спросил Витя.

— Приходил.

— Уговаривал? — он усмехнулся.

— Говорил, что будет тяжело, если ты один останешься.

Витя пожал плечами.

— Я не один. Есть ещё люди.

— Но большинство, кажется, склоняется к тому, чтобы согласиться, — осторожно сказала Наталья.

— Пусть склоняются. Я не хочу в эту коробку. Я тут родился. Тут всё моё. Я лучше сам дом отремонтирую, чем пойду к ним.

— Но они всё равно построят, — напомнила она. — Говорят, решение уже принято.

— Решение можно оспорить. Есть юристы. Я уже в интернете читал.

Наталья посмотрела на его лицо. Упрямые губы, морщинки у глаз. Он всегда был таким — если что‑то вбивал себе в голову, сдвинуть его было трудно.

— Вить, — начала она, — а если они правда начнут давить? Суд, нервы. Ты выдержишь?

— А что мне остаётся? — он посмотрел на неё в упор. — Ты что, уже решила? Продашь дом?

Вопрос застал её врасплох. Она почувствовала, как вспыхнули щёки.

— Я ещё думаю.

— Думай, — сказал он, отворачиваясь. — Только помни: если ты подпишешь, им будет проще остальных дожать.

Она хотела сказать, что это несправедливо — вешать на неё такую ответственность. Но промолчала. Витя снова взялся за молоток, разговор был закончен.

Дни тянулись. Наталья ходила на работу, возвращалась домой, по вечерам считала. Открывала сайты с объявлениями о продаже квартир, сравнивала цены. Звонила в банк, узнавая про ипотеку. Смотрела на потолок своей комнаты, где шли трещины.

Однажды вечером ей позвонил номер, которого не было в контактах.

— Наталья Сергеевна? — спросил мужской голос. — Это Алексей Петрович, представитель компании. Удобно говорить?

Она села на стул, сжала телефон.

— Да.

— Я хотел бы предложить вам встретиться. Обсудить варианты. Возможно, мы сможем предложить вам условия получше, чем указано в общем письме.

— Почему мне? — спросила она.

— У вас хороший участок, — без паузы ответил он. — Удобное расположение. Нам важно, чтобы вы были в числе первых, кто заключит договор. Это задаст тон для остальных.

Она почувствовала, как внутри всё сжалось.

— Я подумаю, — сказала она.

— Понимаю. Но время ограничено. Чем раньше вы примете решение, тем больше возможностей. Давайте встретимся завтра, я подъеду к вам, скажем, в шесть вечера.

Она согласилась, сама не понимая, почему. После звонка долго сидела, глядя в одну точку. Её участок — «удобное расположение». Им нужен её дом, чтобы начать. И они готовы заплатить больше.

На следующий день она пришла с работы раньше, прибралась на кухне, хотя понимала, что это бессмысленно. В шесть во дворе посигналил чёрный седан. Наталья вышла, открыла калитку.

Алексей Петрович оказался тем самым мужчиной в костюме, которого она видела на собрании. В этот раз он был без галстука, в куртке поверх рубашки.

— Можно осмотреть участок? — спросил он, улыбаясь.

— Конечно.

Они обошли двор. Он задавал вопросы о коммуникациях, о состоянии дома. Наталья отвечала, чувствуя себя как на экзамене.

В кухне он разложил на столе бумаги.

— Смотрите, — сказал он. — Мы готовы увеличить вам сумму компенсации на пятнадцать процентов. Плюс предоставить скидку на квартиру в нашем доме. Это индивидуальное предложение. Но оно действует, если вы подпишете предварительный договор в течение месяца.

Цифры ударили по голове. С такой суммой она могла бы взять двушку без ипотеки, пусть и не в самом центре, но в приличном районе. Или даже трёшку, добавив свои накопления.

— Почему вы так заинтересованы именно во мне? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Как я уже говорил, ваш участок ключевой. Он по центру. Если мы начнём с него, легче будет выстраивать работу с остальными. Люди увидят, что кто‑то уже договорился, и тоже пойдут на контакт.

Он говорил открыто, без обиняков. Это пугало и одновременно вызывало уважение.

— А если я откажусь? — спросила Наталья.

— Тогда вы будете участвовать в общем процессе. Там условия стандартные. И больше времени уйдёт. Мы всё равно придём к результату, но с большими потерями для всех.

Он собрал бумаги, оставил ей копию.

— Подумайте. Я не хочу вас торопить, но надо понимать, что проект уже в работе. Любая задержка — это расходы. Компания не будет терпеть их бесконечно.

Когда он ушёл, Наталья долго стояла у окна и смотрела, как его машина исчезает за поворотом. В голове шумело. Пятнадцать процентов. Скидка на квартиру. Конкретные цифры, от которых кружилась голова.

Вечером она снова зашла к Светке. Та уже знала.

— Они к тебе приходили? — спросила Светка с порога.

— Приходили.

— И что?

— Предложили больше.

Светка присвистнула.

— Ну всё, тебе грех отказываться. Ты только представь, как заживёшь. Без этой сырости, без мышей. Я бы на твоём месте даже думать не стала.

— А Витя? — вырвалось у Натальи.

— А что Витя? — Светка пожала плечами. — Он сам за себя решит. Ты что, собираешься всю жизнь под него подстраиваться? У него своя голова.

Наталья вернулась домой в растерянности. Она понимала, что Светка в чём‑то права. Каждый решает за себя. Но слова Григория Николаевича не выходили из головы: «Если ты подпишешь, им будет проще остальных дожать».

Неделя до второго собрания прошла в напряжении. Люди ходили друг к другу, обсуждали, ругались. Кто‑то уже твёрдо решил брать деньги. Кто‑то собирал подписи против застройки.

Вечером накануне собрания Витя снова пришёл к ней. Постучал в дверь, вошёл, не дожидаясь приглашения.

— Ты уже всё решила? — спросил он с порога.

— Нет, — ответила она. — Садись.

Он сел на стул, уставился на неё.

— Мне сказали, что к тебе приезжал этот, из компании.

— Приезжал.

— И что он предложил?

Она рассказала. Про пятнадцать процентов, про скидку.

Витя слушал молча, губы сжались.

— Понятно, — сказал он наконец. — Они тебя выбрали.

— Не меня, участок, — попыталась она пошутить, но вышло плохо.

— Ты понимаешь, что если ты согласишься, остальные посыплются? — спросил он. — Они на это и рассчитывают.

— А если я не соглашусь, что будет? — Наталья почувствовала, как нарастает раздражение. — Ты мне можешь гарантировать, что мы выиграем суд? Что дом останется?

— Я не юрист, — признал он. — Но я знаю, что если мы не будем сопротивляться, нас просто раздавят.

— А если будем? — она подняла голос. — Ты был в том районе, где они уже строили? Там люди судились, а потом всё равно получили меньше. Я читала. И ещё год жили на чемоданах.

Витя встал.

— То есть деньги для тебя важнее всего? — спросил он тихо.

— Не деньги, — устало сказала она. — Будущее. Я одна. У меня нет детей, которые меня заберут к себе. Мне надо думать, как я буду жить дальше.

Он смотрел на неё ещё секунду, потом отвернулся.

— Понятно, — сказал он. — Решай сама.

Дверь за ним хлопнула. Наталья осталась одна на кухне. В груди было тяжело, как будто туда положили камень.

Наступил день собрания. В клубе было ещё теснее, чем в прошлый раз. Люди говорили громко, перебивая друг друга. Григорий Николаевич выглядел уставшим.

— Давайте по порядку, — сказал он. — Нам нужно понять, кто готов подписывать договоры, а кто нет. Компания хочет видеть общую картину.

Представитель застройщика снова сидел за столом, листал бумаги. Наталья чувствовала, как её взгляд к нему тянется. Где‑то в зале сидел Витя, она слышала его голос, но не видела лица.

— Я готов, — громко сказал Паша, поднимаясь. — Я устал жить в этом бараке. Хочу нормальную квартиру. Я согласен на их условия.

За ним поднялись ещё несколько человек. Они называли свои фамилии, председатель отмечал их в списке.

— А кто против? — спросил Григорий Николаевич.

Поднялось меньше рук. Среди них — Витя. Он говорил, что будет обращаться в суд, что нельзя так просто отдавать землю. Его поддержали ещё двое.

Наталья сидела, не поднимая руки ни в одну сторону. Сердце стучало так громко, что она почти не слышала чужих слов.

— Наталья Сергеевна, — вдруг обратился к ней председатель. — А вы?

Все головы повернулись в её сторону. Взгляды давили. Светка смотрела с мольбой, Паша — с ожиданием, Витя — с холодной настороженностью.

Она встала. Ноги были ватными.

— Я… — начала она и замолчала. В горле пересохло.

Вспомнилась мать на кухне, запах пирогов. Отец, который стучит молотком на крыльце. Она маленькая, бегает по двору, падает в траву. Потом — она взрослая, возвращается домой после смены, садится на тот же диван, включает телевизор. Одиночество, которое здесь как будто мягче, чем в чужих стенах.

Потом — цифры на бумаге. Возможность не думать о крыше, о проводке, о том, как зимой топить дом, если вдруг отключат газ. Возможность сделать ремонт, купить новую мебель, закрыть какие‑то старые долги, которые она тянет с тех времён, когда брала кредит на лечение матери.

Она посмотрела на Витю. В его взгляде было обвинение. И страх.

— Я согласна на выкуп, — сказала она.

Слова прозвучали неожиданно громко. В зале повисла пауза, а потом поднялся гул. Кто‑то зааплодировал, кто‑то зашикал. Светка облегчённо выдохнула. Витя опустил глаза.

Этот момент стал точкой, после которой уже нельзя было вернуться назад.

После собрания к ней подошёл Алексей Петрович.

— Спасибо за доверие, — сказал он. — Мы всё оформим в ближайшее время. Я свяжусь с вами по поводу договора.

Наталья кивнула, чувствуя, что не может говорить. Ей хотелось уйти, спрятаться. Но люди окружали её, кто‑то поздравлял, кто‑то упрекал.

— Правильное решение, — говорил Паша. — Нечего за прошлое держаться.

— Продалась, — бросил кто‑то из дальнего угла.

Она не стала разбираться, кто это сказал.

Дома она закрыла дверь на все замки и прислонилась к ней спиной. Тишина оглушала. Она понимала, что только что подписала приговор этому дому. Ещё не на бумаге, но в голове.

В следующие недели началась бумажная суета. Она ходила в администрацию, в офис компании, в банк. Подписывала заявления, получала справки. Ей объясняли, что сначала будет предварительный договор, потом оценка, потом окончательный расчёт. Сумма в договоре была даже чуть больше обещанной. Алексей Петрович сказал, что компания ценит её лояльность.

Соседи разделились окончательно. Те, кто согласился, обсуждали, какие квартиры будут брать, в каких районах. Те, кто отказался, собирали деньги на юриста. Витя был среди последних. Он почти перестал с ней здороваться. Иногда, встретившись глазами через улицу, отворачивался.

Наталья пыталась подойти к нему пару раз, но он уходил в дом, хлопая калиткой.

В аптеке коллеги спрашивали, как идут дела.

— Нашла уже квартиру? — интересовалась Нина.

— Смотрю варианты, — отвечала Наталья.

Она вечерами просматривала объявления, ездила на просмотры. Одна квартира была светлая, но на первом этаже, окна выходили во двор с парковкой. Другая — выше, с видом на реку, но дом стоял у шумной магистрали. Где‑то ей нравился подъезд, но не нравилась планировка. Где‑то наоборот.

Параллельно шли разговоры о сроках сноса. Говорили, что дома начнут расселять через полгода. Кто‑то уже начал разбирать сараи, вывозить хлам. Во дворах появились грузовики.

Однажды утром Наталья проснулась от стука. Вышла во двор и увидела, как у Паши грузчики выносят шкафы, стиральную машину, коробки. Валя стояла у забора, раздавала указания.

— Переезжаем, — крикнула она Наталье. — Нам уже ключи отдали. Еле дождались.

Наталья улыбнулась, помахала рукой. Внутри было странное чувство — радость за них и одновременно зависть. У неё самой всё ещё не было окончательного решения по квартире. Она металась между районами, этажами, ценами.

Днём к ней зашёл Григорий Николаевич.

— Ну что, — сказал он, садясь на кухне, — осталось нас тут не так много.

— Кто ещё держится? — спросила Наталья.

— Витя, ещё двое. Остальные подписали. Юрист у них какой‑то появился, ходят с бумагами. Но я боюсь, что в итоге всё равно придётся им уступить.

— Почему? — спросила она.

— Потому что город на их стороне. Они уже коммуникации начали переносить. Видела, как вчера копали у дороги?

Она кивнула. Видела. Экскаватор рвал землю, рабочие тянули кабели.

— Ты с Витей не разговариваешь? — спросил Григорий Николаевич.

— Он со мной не разговаривает, — ответила она.

— Обиделся. Думает, ты его предала. А по мне, каждый имеет право решать за себя.

Вечером Наталья, не выдержав, всё‑таки пошла к Вите. Калитка была закрыта, но не на замок. Она толкнула её, вошла во двор. Витя сидел на ступеньках крыльца, курил.

— Привет, — сказала она.

Он посмотрел на неё, не отвечая.

— Нам всё равно скоро отсюда уходить, — продолжила она. — Я не хочу, чтобы мы разошлись врагами.

— Мы и не друзья больше, — сказал он ровно. — Ты сделала свой выбор.

— Я сделала, потому что мне страшно, — призналась она. — Мне страшно остаться ни с чем. Мне страшно судиться. Мне страшно жить в доме, который могут в любой момент отключить от всего.

— А мне страшно потерять всё, что было в моей жизни, — ответил он. — Но я всё равно буду бороться.

Они замолчали. В воздухе висело напряжение.

— Я не прошу тебя менять решение, — сказала Наталья. — Я прошу только одного. Не ненавидь меня.

Он затушил сигарету о ступеньку.

— Я не ненавижу, — сказал он. — Я просто больше не понимаю тебя.

Это было почти легче, чем если бы он сказал, что ненавидит.

Прошло ещё несколько месяцев. Наталья наконец выбрала квартиру. Двушка на восьмом этаже в доме, который строила другая компания, в районе с парком и школой. Не самый центр, но и не край света. Она подписала договор, перевела деньги, получила ключи. В новой квартире пахло свежей краской и бетоном. Окна выходили на двор, где ещё не было деревьев, только детская площадка с яркими горками.

Она начала потихоньку перевозить вещи. Сначала коробки с посудой, одеждой, книгами. Потом мебель. Старый диван решила не брать — купит новый. А книжный шкаф разобрала и перевезла. Фотографию родителей аккуратно завернула в полотенце и положила в отдельную коробку.

Дом на старой улице пустел. Участки, где ещё недавно стояли сараи и теплицы, теперь были завалены обломками. Некоторые дома уже стояли с выбитыми окнами, без дверей. Люди уезжали, оставляя за собой мусор.

Витин дом всё ещё держался. Окна светились по вечерам. У калитки висело объявление о том, что он ищет юриста, готового взяться за дело против застройщика.

Однажды утром Наталья увидела, как к его дому подъехала машина с логотипом компании. Вышли двое мужчин в костюмах. Они зашли во двор. Через полчаса вышли, лица у них были напряжённые. Витя стоял у калитки, курил. Когда они уехали, он бросил окурок на землю и наступил на него с силой.

— Не договорился, — сказал Григорий Николаевич, который подошёл к Наталье, опираясь на палку. — Уперся. Говорит, до конца пойдёт.

— И что будет? — спросила она.

— Будет суд. А потом всё равно снесут. Только он получит меньше и нервы свои угробит.

Наталья смотрела на Витю. Ей хотелось подойти, но она знала, что он не захочет разговаривать.

В день, когда она окончательно переезжала, погода выдалась ясная. Грузчики вынесли последние коробки, погрузили в машину. В доме остались только старая табуретка и швабра. Наталья прошла по комнатам. Стены, на которых висели картины, теперь были голыми. На полу — следы от мебели.

Она зашла на кухню, провела рукой по подоконнику. Вспомнила, как мать ставила сюда банки с вареньем, как они с отцом сидели вечерами, пили чай.

В комнате остановилась у места, где висела фотография родителей. Сняла её со стены, подержала в руках.

— Я ухожу, — сказала она вполголоса, сама не понимая, кому адресует эти слова.

На улице она закрыла дверь, повернула ключ. Замок щёлкнул. Ключ она положила в конверт, который должна была отдать в офис компании.

Перед тем как сесть в машину, она посмотрела на дом ещё раз. Крыша, покосившийся забор, вишня у калитки. Всё это скоро исчезнет.

По дороге в новую квартиру она молчала. Грузчики обсуждали между собой какие‑то свои дела. За окном тянулся город, сменялись районы, дома, вывески.

В новой квартире она поставила коробки в комнате, присела на подоконник. С высоты восьмого этажа двор казался игрушечным. Люди внизу были маленькими фигурками. Где‑то во дворе кричали дети.

Телефон завибрировал. Сообщение от Светки: «Ну как ты? Освоилась?» Наталья набрала ответ: «Пока нет. Только приехала». Потом стёрла и написала просто: «Нормально».

Она поставила на подоконник фотографию родителей. В новом свете лица казались другими. Мать смотрела спокойно, отец — чуть насмешливо.

Вечером она поехала ещё раз на старую улицу. Просто так, посмотреть. Машину оставила у магазина, дальше пошла пешком. Дорога была та же, но уже другая. Заборы кое‑где снесли, на месте некоторых домов стояли ограждения строительной компании с баннерами. На одном из участков копался экскаватор.

Её дом стоял целый, но уже без штор. На окнах висели бумажки с номерами. На калитке — замок компании. Вишня у ворот всё ещё держалась, листья чуть пожелтели.

Витин дом светился. У калитки стояла незнакомая машина. Наталья остановилась, не решаясь подойти. В этот момент калитка открылась, вышел Витя с каким‑то мужчиной. Они о чём‑то говорили. Мужчина пожал ему руку, сел в машину и уехал.

Витя заметил её. На секунду замер, потом подошёл ближе.

— Приехала попрощаться? — спросил он без насмешки.

— Просто посмотреть, — ответила она.

— Как там? — он кивнул в сторону города. — В новой квартире.

— Пусто, — сказала она. — Но светло.

Он кивнул.

— Я сегодня подписал, — неожиданно сказал он.

— Что подписал?

— Соглашение. Сдался, — он усмехнулся, но в усмешке не было радости. — Юрист сказал, что шансов мало. А я устал. Мать всё равно к сестре переедет. Решил взять, что дают.

Наталья почувствовала, как что‑то внутри отпустило и одновременно сжалось.

— Ты злишься на меня? — спросила она.

— Уже нет, — ответил он. — Понимаю, что у каждого своя жизнь. Я просто долго не мог это принять.

Они стояли у дороги, глядя на свои дома.

— Странно, да? — сказал Витя. — Столько лет тут прожили. А теперь всё это сравняют с землёй.

— Может, что‑то и останется, — сказала Наталья. — В памяти.

Он посмотрел на неё.

— Память — это хорошо. Но жить надо где‑то ещё.

Они помолчали. Вдалеке загудел экскаватор.

— Поехали как‑нибудь, покажешь мне свою новую квартиру, — сказал Витя. — Если захочешь.

— Посмотрим, — ответила она.

Когда она вернулась в свою новую квартиру, за окном уже темнело. В окнах напротив зажигался свет. Люди готовили ужин, смотрели телевизор, кто‑то поливал цветы на балконе.

Наталья поставила чайник, достала из коробки кружку, насыпала чай. На столе лежал конверт с последними документами по дому. Завтра она должна была отнести его в офис компании.

Она подошла к окну. С высоты город казался другим. Дальше, за домами, угадывалась тёмная полоса, где когда‑то была её улица. Там скоро вырастет новый дом. Может быть, в его окнах будут жить люди, которые никогда не узнают, что на этом месте стояла вишня, по которой она в детстве лазала.

Наталья прижалась лбом к стеклу. В голове не было ни сожаления, ни облегчения. Скорее усталость и какое‑то тихое ожидание. Ей предстояло ещё привыкнуть к новым стенам, к лифту, к соседям за тонкой перегородкой.

Она отступила от окна, взяла кружку с чаем и поставила её на подоконник рядом с фотографией родителей. За окном кто‑то засмеялся, хлопнула дверь подъезда. В новом доме начиналась её новая жизнь, и она ещё не знала, какой она будет.

---

Как можно поддержать авторов

Каждый лайк и каждый комментарий показывают нам, что наши истории живут не зря. Напишите, что запомнилось больше всего, и, если не трудно, перешлите рассказ тем, кому он может быть важен. Дополнительно поддержать авторов можно через кнопку «Поддержать». Мы очень благодарны всем, кто уже рядом с нами. Поддержать ❤️.