Андрей, пятидесятипятилетний водитель школьного автобуса, уже много лет каждое утро поднимался чуть раньше шести и направлялся к гаражу, где стоял его старенький жёлтый автобус. В конце осени светало поздно, и он всякий раз морщился, когда приходилось выруливать на полутёмную дорогу. Мелкий колкий мороз обжигал щёки, а тонкие плёнки льда образовывались у колёсной арки, пока мотор ещё прогревался. В такие дни Андрей чувствовал внутреннюю настороженность: школьная перевозка всегда требовала бдительности, а с наступающими холодами ржавчина и давние поломки порой выходили наружу самым неожиданным образом.
Последнюю декаду он в основном возил ребят из двух дальних деревень, откуда родители вынуждены отправлять детей именно на автобусе: других вариантов добраться до школы попросту не было. Андрей естественно переживал за безопасность: по правилам автобус должен быть технически исправен, у водителя — все необходимые справки, а у руководства — организованные условия для безопасной перевозки. Но на деле такие требования часто оставались лишь пунктами из должностных инструкций. Сам Андрей старался не жаловаться вслух, но одна мысль не давала ему покоя: что будет, если в разгар ледяной погоды автобус подведёт?
Он хорошо помнил ту ответственность, которая сейчас на нём лежит: в салоне сидят дети разного возраста, от первоклассников до подростков. Некоторые скучали по пути, листали тетради или дремали после раннего подъёма, другие оживлённо переговаривались, показывая друг другу почеркушки или пустые фантики от конфет. Андрей знал поимённо каждого и даже замечал, кто в какой одежде выходит из дома. Родители тоже привыкли доверять ему: увидев из окна знакомый силуэт автобуса, бывало, выбегали на крыльцо и махали рукой — скорее обозначить своё присутствие и дать знак, что ребёнок уже готов. Утренний сбор шёл привычно, но в конце ноября дороги становились всё более скользкими, и легкомысленно относиться к этому было нельзя.
Первую остановку Андрей делал около невысокой калитки, за которой жил мальчик Петя — семиклассник, скромный и тихий. Мать Пети вышла, натянув вязаную шапку, и кивнула Андрею:
— Снова наледь по краям дороги. Слышала, трассу чуть посыпали, но хватит ли?
Она бросила озабоченный взгляд на задние колёса автобуса. Андрей ответил не громче шёпота:
— Знаю, вчера вечером тоже поймал занос на пустом повороте. Но ничего, медленно поедем.
Когда Петя забрался по высокой ступеньке внутрь, в салоне уже было девять человек, включая двух малышей, которых родители посадили раньше, в соседней деревне. Дорога петляла между полями, серые клочья небесного просвета поглощались тяжёлыми тучами, обещавшими либо снежную крупу, либо ледяную морось. Андрей умел водить осторожно: не нажимал резко на педаль, снижал скорость заранее, когда приближался к поворотам. Но он уже слышал явственный стук в районе заднего моста и подозревал, что придётся ехать в слесарный бокс сразу после утреннего рейса.
У очередного дома его поджидала пожилая женщина со внуками, двойняшками — каждому лет одиннадцать. Она старалась подбодрить ребят:
— Андрею Юрьевичу доверьтесь, он хоть и ворчит иногда, зато знает наш путь как свои пять пальцев.
Узкий двор вёл к просёлочной дороге, кое-где подмерзшей. Андрей помог мальчикам забраться в салон с портфелями, услышал скрип ступенек и отметил, что надо бы подтянуть обшивку. Ни один посторонний звук не ускользал от его внимания: водительский слух формировался годами.
Сразу после рождения дочери Андрей мечтал устроиться куда-то потеплее, но судьба распорядилась иначе: его пригласили на должность водителя при местной школе. Тогда он думал, что через несколько лет что-то изменится, возможно, найдёт стабильную работу неподалёку от родного посёлка. Однако прошли десятилетия, и автобус стал для него чем-то вроде второго дома. Он отлично понимал, что согласно регламентам организация, ответственная за перевозку учеников, должна проверять техническое состояние машин, но в реальной жизни всё упиралось в бюджет и старый автопарк, который сложно обновить. Прежде он пытался стучаться в разные кабинеты и напоминать о запасном автобусе: иногда ему обещали выделить другой транспорт, но чаще говорили «проблем нет» и просили «не будоражить лишний раз руководство».
Проверки перед выездом Андрей делал всегда, как от него требовалось: внимательно глядел на лампочки, следил, чтобы сиденья были закреплены, двери надёжно закрывались, а аптечка в положенном месте. Также он помнил о своей обязательной медкомиссии и показывал все справки в местной поликлинике. Однако больше всего его заботил вопрос: кому на самом деле нужно проявить твёрдость, если завтра грянет серьёзная непогода и автобус опять выйдет на марш-бросок по гололёду? Внутренне он понимал, что ответственность официально лежит на начальстве, но на практике за рулём находился именно он. И если случится занос или поломка — дети окажутся под угрозой.
В тот ноябрьский вторник всё шло своим чередом, пока не раздался странный скрежет под днищем. Но Андрей боялся сорвать график: впереди оставался десяток домов, где ждали школьники, и отказаться от выезда сейчас означало заставить всех родителей срочно искать другое решение. Он лишь мысленно отметил, что после рейса непременно поедет на станцию техобслуживания.
К обеду проблема вышла наружу. Когда Андрей вернулся в гараж, механики сообщили, что у автобуса лопнула часть амортизирующей подвески, а для ремонта нужны детали, которых «у нас нет в наличии». Нет — значит будут искать по соседним районам, возможно, привезут через пару дней. Андрей довольно спокойно отнёсся к новости — поломки случались не впервые, да и сам автобус уже был на грани списания. Он спросил, будет ли на следующий день другой транспорт, поскольку детей необходимо знать, как забирать утром.
Ответ от диспетчера застал его врасплох:
— Знаете, пока нет свободных машин, ждём новую поставку автобусов, но это всё небыстро. Попробуйте выехать на своём, да хоть как-нибудь.
Андрей напрягся: что значит «хоть как-нибудь»? Если подвеска неисправна, то на гололёде каждой кочке страшно. Он уже чувствовал, как технический риск может в долю секунды обернуться заносом. Вздохнув, он уточнил, есть ли у руководства план действий. Ответ прозвучал уклончиво: — Вроде бы подыскивают замену, но вы лишних вопросов не задавайте. Дети же остаются без транспорта.
Перед глазами Андрея встал образ улиц, покрытых утренним инеем, и толпы ребят, которым просто некому помочь добраться в школу. Джипы по деревням никто не гонял, а регулярных автобусов не существовало. Родители в основном ходили пешком или ездили на попутках, но для малышей школьные поездки были критически важны. Андрей вспомнил, как вчера одна мама рассказывала о линиях электропередач, обрыв которых недавно оставил их деревню без света на несколько часов: отдалённые населённые пункты часто оказывались последними в цепочке. Но и безопасность была неотъемлемым условием. Чувство внутреннего беспокойства окрепло.
С утра следующего дня он пришёл в гараж. Под ногами похрустывал лёд, накануне моросил дождь, а ночью приморозило, и теперь даже опытным водителям приходилось ползти почти на черепашьей скорости. Автобус стоял под навесом, со слегка приподнятым капотом: механику удалось кое-как закрепить остатки подвески, но это был временный костыль. Андрей почувствовал, что управлять машиной станет ещё тяжелее, ведь при каждом неровном участке автобус будет раскачиваться сильнее.
Водитель сунул нос в салон: там царил слабый сквозняк, поскольку правое боковое стекло плохо прилегало. Из ниши для аптечки торчал старый короб, внутри почти не осталось необходимых средств. Андрей всегда проверял, чтобы как минимум имелись жгуты и бинты, но запас медикаментов быстро кончался, и никто не спешил обновлять их вовремя. Он осмотрел шины с цепями: кое-где звенья потёрлись, но новых не завезли. Пресловутый денег нет, делай сам взял верх.
В управленческом отделе, размещённом в соседнем здании, горел жёлтый свет. Туда уже прибыли бухгалтер и сам начальник парка. Андрей знал, что по закону безопасность детей важнее расписания, но в реальности эти люди гнали по ведомостям совсем другие приоритеты: если день учебный — автобус обязан выехать. По крайней мере, так они говорили. Он быстро поднялся по лестнице, постучал и вошёл. Начальник, заметно нахмурившись, начал с недовольного тона:
— Вы вчера где были? Нам звонили кричали, что дети со школы и не знают, как добираться.
— Автобус почти неисправен, вы же знаете. — возразил Андрей.
Тот цокнул языком и махнул рукой:
— Делайте, что хотите, только чтобы к восьми утра все были в школе. Или вы предлагаете уволиться?
Андрей отвернулся к окну и увидел, как за стеклом крупными хлопьями повалил снег вперемешку с дождём. Стало ясно, что к вечеру ожидается гололёд и завтра будет ещё хуже. Он глубоко вздохнул, подбирая слова. Пресловутое «или вы предлагаете уволиться» заклинило у него в голове. Слишком уж часто водители слышали такие угрозы, стоило им заикнуться о замене запчастей или задержке рейсов.
Выйдя из кабинета, он успел позвонить в диспетчерскую, пытаясь узнать, нельзя ли одолжить автобус из соседней школы. Ему ответили, что транспорт и там весь задействован. «Значит, придётся действовать по обстоятельствам», — подумал Андрей. Но он не видел, как можно продолжать перевозить детей на полусломанной машине, когда к вечеру подмерзшая жижа превратит трассу в каток.
Времени на колебания не оставалось: завтра утром люди ждали, что он появится в условленный час у их ворот. Несколько родителей, уже зная о возможной поломке, звонили Андрею на личный телефон и спрашивали, действительно ли не будет рейса. Они переживали, ведь дети пропустят уроки.
— Может, всё-таки рискнёте? — робко предлагал отец одной девочки, которой до школы ехать почти час.
Андрей понял, что давление идёт сразу со всех сторон. Но личная ответственность за каждую детскую жизнь стояла у него перед глазами отчётливее любой другой проблемы.
К вечеру скользкая корка льда покрывала дорогу до самой школы. Андрей отвёз детей домой кое-как, стараясь ехать медленно, но чувствовал, что если то же самое повторится завтра, он может не удержать руль на повороте. Подвеска стонала, как будто автобус умолял о благополучном отдыхе. Но начальство продолжало телефонный натиск, намекая, что состояние техники не оправдание: «У нас все регламенты соблюдены, остальные как-то ездят, у тебя что, особые правила?» Иными словами, будь добр, вези.
На следующий день Андрей задумался: подчиниться ли негласному приказу и продолжать давить на тормоз, рискуя целостностью салона, или вступить с руководством в открытый конфликт. Весь вечер он изучал календарь рейсов и вспоминал, что в инструкциях недвусмысленно сказано: за безопасность отвечает и руководство, и водитель, но если машина не соответствует нормам, никто не имеет права выходить на маршрут. Поначалу он решил ещё раз потребовать замену у начальника, но встретил лишь знакомое упрямство.
— Если официально запросить резервный автобус, придут проверки, — сказал начальник, не повышая голоса. — Нам не нужны проблемы свыше. Езжай, Андрей, всё обойдётся. Иначе знаешь, чем закончится…
Андрей прикусил губу: он понимал, что давление администрации неслучайно. Никто не хотел бумажной волокиты с комиссиями. Но и молча принять риск означало добровольно снимать с начальства часть ответственности. Он стоял посреди тесного кабинета, за окном тянулся чередой смутный зимний полдень — снег то переставал, то принимался снова, и всё превращалось в лужи, которые на холоде замерзали в тонкий слой льда.
Наконец он набрался смелости:
— У нас нет права возить детей на неисправной машине. Слышите? Я больше не собираюсь это замалчивать. Нужно прямо сейчас либо отменять рейс, либо находить другую технику.
Впервые за всю карьеру Андрей чувствовал, что нарушение устного приказа может стоить ему работы, но мысль об аварии пугала сильнее.
— Чего ты добиваешься? — спросил начальник. — Уже почти восемь, а дети ждут!
Андрей чуть повысил голос, хотя обычно говорил ровно и без резкости:
— Добиваюсь соблюдения закона. Ведь по нормам управленческая сторона отвечает за исправность. Я никуда не поеду, пока всё не приведут в порядок.
Он положил ключи на старый стол начальника. Владелец кабинета побледнел, но лишь помолчал несколько секунд.
Сердце Андрея стучало громче, чем гул дождя за окном. Он думал о детях, которые, наверное, уже топчутся у калиток и по-другому добраться не могут. Но другое чувство брало верх: нельзя отвозить их на потенциально смертельно опасной машине. Он сделал выбор, отступать было бессмысленно. И когда начальник бросил в ответ очередную угрозу, Андрей не смягчился.
— Раз так, то отвечай сам, — выдавил тот наконец.
Андрей стоял напротив, глядя на человека, который мог одним росчерком уволить его. Но решение прозвучало ясно, и обратно повернуть он уже не мог. Груз недельных сомнений вдруг исчез, уступив место твёрдой уверенности, что отныне всё будет по-другому. Он понимал, что только что запустил цепочку событий, которую нельзя отменить.
Андрей вышел из тёплого кабинета на холодный лестничный пролёт, чувствуя, как жар от недавнего спора исчезает вместе с привычным ощущением «рабочего дня по расписанию». По коридору уже расходились слухи: диспетчер говорила механику, что «водитель сорвался», бухгалтер спрашивала, кто теперь отвезёт детей. Ему встретился Витя-слесарь, тот шепнул:
— Начальник звонил в район, ругается, но сам боится проверок. Держись.
Андрей лишь кивнул: решение принято, обратного пути нет.
У самого выхода из гаража зазвонил телефон. Знакомый родительский номер — мать двойняшек. Голос сбивчивый:
— Говорят, рейса не будет? Дети уже нервничают.
Андрей ответил спокойно, почти официально:
— Машина неисправна. Я не имею права выпускать её на лёд. Приедьте, посмотрите сами — подвеска держится на временной скобе.
— Мы приедем, — услышал он и почувствовал лёгкое облегчение: важно, чтобы родители увидели проблему собственными глазами.
Через полчаса во двор въехали две легковушки. Из них вышли пятеро родителей и староста села Кульники. Андрей поднял капот, подсветил фонариком место повреждения. Ржавый кронштейн был стянут проволокой; при лёгком нажатии на бампер кузов ощутимо проседал. Один из отцов снял короткое видео, комментируя: «Вот на этом школьном автобусе предлагают возить наших детей». Слова прозвучали без истерики, но твёрдо.
Староста покачал головой:
— Такая техника — прямое нарушение. Ответственность несёт организация, а не водитель. Напишем в районный отдел образования.
Андрей впервые за утро почувствовал, что не один.
Начальник парка выбежал из конторы, пытаясь перехватить инициативу:
— Граждане, мы всё решим, не надо паники. Детали уже едут.
— А пока? — спросила мама Пети. — Пока «едут», дети рискуют жизнью?
Начальник попытался пригласить всех «для беседы», но люди предпочли остаться на площадке. Разговор быстро ушёл в юридическую плоскость: родители вспомнили приказ, что организатор перевозки обязан обеспечить техническую исправность и медсопровождение. Начальник, не найдя аргументов, ушёл, громко хлопнув дверью.
К вечеру информация разошлась по сельским чатам. В школьной группе появилось сообщение: «Завтра автобус не выйдет, пока администрация не предоставит исправную машину». Комментарии разделились: часть родителей благодарила Андрея, несколько человек упрекали — мол, пусть бы медленнее ехал, но довёз. Спор продолжался до поздней ночи, но общее настроение смещалось к мысли, что безопасность дороже уроков.
Утром, ещё в сумерках, Андрея вызвали к директору школы. Там сидел тот же начальник парка и специалист районного отдела образования, приехавший по жалобе. Проверяющий держался корректно, говорил по пунктам:
— Согласно правилам, выпускать неисправный автобус нельзя. Мы оформим акт, требуется временно заменить транспорт. Где резерв?
Начальник мялся, ссылался на задержку поставок. В итоге приняли решение: до ремонта автобуса детей повезёт арендованный ПАЗ из соседнего райцентра. Документы оформили тут же. Андрей выслушал и спросил:
— А я?
— Поедете, но только после технического осмотра арендованного автобуса, — ответил специалист. — У вас пройдена медкомиссия, категория «D» действующая, дополнительное обучение по перевозке детей — тоже. Формально претензий нет.
Тем же приказом Андрею объявляли выговор «за срыв маршрута без уведомления руководства за сутки», но он принял бумагу молча: цена была ожидаемой.
К обеду во двор школы подогнали бело-жёлтый ПАЗ. Он выглядел поновее, чем прежний жёлтый «ветеран». Перед рейсом Андрей прошёлся вокруг: шины с глубоким протектором, цепи новые, аптечка полная, запасной огнетушитель закреплён. Механик районного автопарка расписался в путёвом листе: «к эксплуатации допущен». Андрей всё время прислушивался к себе: не жалеет ли? Ответ оказался чётким — нет.
Когда дети начали садиться, он заметил перемену. Обычно болтливые подростки смотрели на него иначе — с уважением, но и с вопросом: «Неужели взрослый вправду может сказать “нет” начальству?» Староста деревни подошёл к ступенькам:
— Мы написали коллективное заявление. Пусть проведут полную проверку всего парка. Если бы не вы, никто бы не пошевелился.
— Я просто сделал, как должен, — отозвался Андрей. — Но подписи помогут, спасибо.
Он закрыл двери, убедился, что индикатор проёма погас, и медленно вывел автобус со школьного двора на всё ещё скользкую улицу.
Через неделю, когда снег сменился сухим морозцем, новый акт висел на доске объявлений: «Транспортный парк обязуется до конца месяца заменить два изношенных автобуса, провести внеочередное обучение водителей и пополнить медицинские наборы». Андрей прочитал документ, чувствуя одновременно удовлетворение и лёгкую отстранённость: борьба вышла за пределы его личного конфликта.
В тот же день начальник перехватил его у ворот.
— Я погорячился тогда, — произнёс он, тщательно выбирая слова. — Будет повышение зарплаты на вечерние выезды за счёт экономии топлива. Но выговор остаётся, отменить не могу.
Андрей не спорил. Сохранить работу и сдвинуть систему с места — уже победа. А царапина в личном деле… что ж, такова цена.
Вечером он сел за руль вновь отремонтированного старого автобуса — теперь на нём стояла другая подвеска, а цепи блестели свежей сталью. Перед выездом Андрей, по привычке, ударил пяткой по ступеньке — не дребезжит ли. Всё было надёжно. Он посмотрел в зеркала: родители стояли у калиток, кто-то махал перчаткой, кто-то держал ребёнка за плечи, чтобы не поскользнулся. Мальчишки внутри уже спорили, включать ли музыку.
Он включил зажигание. Дизель загудел мягче после замены масла. Школа находилась всего в пятнадцати километрах, но Андрей всё равно вёл медленно — лёд в тени переливался стальными пятнами.
На обратном пути, когда последнего первоклассника забрали бабушка с дедушкой, салон автобуса опустел. Андрей заглушил мотор и на секунду задержал ладонь на ключе. Спор с начальством стоил нервов, выговора и бессонных ночей, зато ответ на главный вопрос стал очевиден: да, он сумел защитить детей и сохранить принципы. Не навсегда — завтра появятся новые приказы, новые экономии. Но теперь он знал, что может сказать «нет» и найти союзников.
Он снял с приборной панели листок путёвого листа и аккуратно положил его в бардачок. Затем дважды легко постучал пальцами по рулю — как старый музыкант, заканчивающий пьесу. За стеклом вечерний мороз рисовал тонкую сетку узоров, а внутренняя тревога уступала место спокойной готовности к следующему дню.
Последний свет погас, и гаражная дверь медленно закрылась.
Поддержите наших авторов в Дзене
Если история отозвалась — поставьте лайк и оставьте пару тёплых слов в комментариях, делитесь рассказом с друзьями. Финансово помочь нашей команде авторов можно через кнопку «Поддержать», даже 50 ₽ — ценная поддержка. Благодарим всех, кто нам помогает! Поддержать ❤️.