Ольга, сорокавосьмилетняя женщина с усталым взглядом и собранными в пучок русыми волосами, почти каждый будний день теперь выходила из дома вместе со своей дочерью Настей ближе к десяти утра. Конец марта в их городе оставался прохладным: под ногами поблёскивали лужи от растаявших сугробов, а лёгкий ветерок то и дело напоминал, что весна ещё не в полную силу. Насте исполнилось двадцать два, и на вид она казалась обычной молодой девушкой, разве что слишком насторожённой, словно вслушивалась в любой шорох вокруг. Несколько недель назад психотерапевт порекомендовал Насте посетить дневной стационар для людей с тревожными расстройствами. Ольга восприняла этот совет с облегчением и тревогой одновременно: ей хотелось верить, что девочке помогут, только слово «стационар» звучало пугающе. В этот день, как и в предыдущие, они шли пешком до ближайшей автобусной остановки, Ольга притормаживала на светофорах, чтобы Настя не пугалась резких сигналов автомобилей, и они аккуратно добирались до здания клиники.
Специалисты говорили, что режим в дневном стационаре похож на расширенную форму терапии: пациенты здесь проводят почти весь день вплоть до вечера, но при этом ночуют дома. Ольга заранее узнала, что для родственников тоже предусмотрены часы посещений: с девяти утра до шести вечера проходить можно свободно, лишь бы соблюдать порядок — снимать верхнюю одежду в гардеробе, надевать бахилы и держать телефоны в беззвучном режиме. Она сама поймала себя на том, что выключила звонок уже при входе, чтобы не смущать Настю внезапным сигналом. Девочка часто вздрагивала от резких звуков, и Ольга старалась создать ей максимально спокойную обстановку. С самого утра женщина чувствовала напряжение: несколько часов предстояло провести в стенах клиники, где привычные картинки весеннего дня полностью сменялись ровными коридорами, таким же ровным белым светом ламп и тихими переговорами в кабинетах врачей.
Последние месяцы были для Ольги нелёгкими. Она работала в небольшой кадровой фирме: обзванивала соискателей, помогала им оформляться на вакансии и постоянно находилась в режиме многозадачности. Настина тревога подкралась исподволь: ещё в университете дочь стала всё чаще пропускать лекции, бояться толпы, жаловаться на скачки пульса перед зачётами. Сначала Ольга списывала это на обычный студенческий стресс, но после нескольких панических эпизодов им пришлось обратиться к специалисту. Так пришло понимание, что пора менять темп жизни и приглядывать за Настей более внимательно. Ольга чувствовала, что сегодняшний план — оставить Настю под наблюдением в клинике и в то же время побыть рядом — вносил в их жизнь что-то новое, чего она раньше намеренно избегала. В глубине души она надеялась, что поможет дочери обрести покой, но не признавалась себе, что и сама слишком часто напрягается и подавляет беспокойство.
Ольга расправила тёплое длинное пальто в гардеробной и вздохнула, когда одевала бахилы. Дочь сжала её руку, прежде чем медсестра увела девушку в отделение на первое обследование. Ольга прошла немного по коридору и увидела, что здесь собрались разные люди. Многие были как и она, в возрасте за сорок, некоторые выглядели встревоженно, другие более расслабленно. В углу стояла супружеская пара, тихо переговариваясь — их сын, судя по всему, был пациентом. Рядом сидела женщина с сумкой на коленях: она выглядела измотанной, хотя пыталась улыбаться в ответ на каждом шагу подходящим к ней врачам. Буквально сразу возникло ощущение общей напряжённости: люди в коридоре ждали, когда им разрешат навестить своих близких, но никто не хотел навязываться друг другу с вопросами.
Ольга со своей привычной осторожностью сначала держалась на расстоянии. Ей хватало собственных тревожных дум: что скажут врачи Насте, не окажется ли диагноз сложнее, чем просто «тревожное расстройство»… Но рядом сидела ещё одна мама, лет пятидесяти, с короткой стрижкой и серьгой в одном ухе. Выглядела она приветливо, хотя взгляд выдал усталость. От скуки и волнения Ольга присела рядом, кивнула в знак приветствия, и женщина отозвалась негромким голосом: «Вы тоже впервые тут? Я свою дочь сопровождала в другую больницу раньше, но там ко всему подходили чисто формально, а здесь другой подход». Ольга кивнула и сказала, что тоже надеется на результат: «Насте пока тяжеловато, но врач убедил нас, что в дневном стационаре есть полезные группы — психологические тренинги, таблетки не главное». Они быстро разговорились, делясь переживаниями. Незнакомка представилась Людмилой, подтвердила, что здесь стараются по-человечески работать с родителями: «Нам тоже предложили общее консультирование — интересно, вдруг это поможет». Ольга обнаружила, что слушает о чужих сложностях и видит собственные отражения.
Подошла медсестра в светлом халате, сообщила, что у специалистов плановый приём, и примерное время консультаций не всегда предсказуемо. Возможно, кому-то придётся потерпеть в коридоре полчаса или час. Ольга посмотрела на часы и вспомнила, что должна заехать днём на работу ненадолго, но сейчас ей важнее было остаться рядом с Настей. Мысль о работе и телефонных звонках вызывала раздражение: она будто чувствовала вину, что не может распланировать всё идеально. Людмила, заметив это напряжение, несмело предложила сходить в буфет на первом этаже, выпить чаю. «Попробуем отвлечься», — сказала она, и Ольга согласилась. Пройдя вниз по лестнице, они попали в крохотную зону отдыха, где стояло несколько столиков. В уставшем неярком свете ламп Ольга налила себе чай, но, отпивая глоток, почти не ощущала вкуса. Все мысли вертелись вокруг того, как там Настя. «Наверное, пока проходит осмотр. Надеюсь, не испугана», — думала она, время от времени бросая взгляд на выключенный мобильник.
Вернувшись обратно, Ольга увидела, что в коридоре уже движение: пациенты стали выходить из кабинетов, кто-то шёл на групповые занятия, кто-то оформлял документы у регистратора. Настю медсестра привела обратно, и девушка, чуть смутившись, села рядом с матерью — сказала, что врач спросил о частоте панических состояний, прописал успокаивающее и пригласил её попозже на групповую сессию. Когда Настя на минуту отлучилась в санузел, рядом с Ольгой снова оказалась Людмила, на этот раз со своей дочерью, невысокой шатенкой. Они о чём-то спорили, но старались вести себя тихо. «Ничего, привыкнете к расписанию. А вам врач сказал, когда группы?» — обратилась Людмила к Ольге. Женщина вздохнула: «Пока нет, обещали всё сообщить к полудню. Но я чувствую, что мы тут надолго». Краем уха она слышала, как за закрытой дверью в кабинете врачей кто-то всхлипывал, тишину в коридоре прерывали комментарии про обследования. Постепенно становилось ясно, что эти стены видели куда более тяжёлые случаи, чем у Насти. Но и Ольга вдруг ощутила тревогу внутри себя, словно чужие беды накладывались на её неуверенность.
Внезапно ей вспомнились трудные разговоры с Настей ещё год назад: дочь тогда признавалась, что иногда не может дышать полной грудью, будто грудная клетка сжимается. Ольга утешала её советами, старалась объяснить логически, что это лишь страх. Но сейчас, в полу-тихом коридоре, она осознала, что эти ощущения знакомы и ей самой. Бывали вечера, когда Ольга, разрываясь между домашними делами и служебными вопросами, ловила себя на том, что тоже напрягается от простых вещей: телефонный звонок клиента, растянутые семейные споры, любая мелочь заставляла сжимать кулаки. До сих пор она говорила себе: «Это просто усталость, ничего страшного». Но, глядя, как другие матери и отцы рядом прислушиваются к каждому шороху, ожидая выхода своих близких, она поняла: в каждом взгляде отражался внутренний страх, точно так же, как у неё.
К середине дня у многих родных появилось что-то вроде компромисса с собственной неуверенностью: кто-то выходил подышать свежим воздухом, кто-то пытался читать брошюры о программах терапии. Ольга заметила на стенде объявление о дополнительных консультациях для родственников. Внизу жирно было прописано: «Проблемы тревоги у родных не менее важны, чем у пациента». Она всмотрелась в эту фразу и почувствовала неожиданное покалывание в груди. Оглянулась вокруг: Людмила терпеливо ждала свою дочь из кабинета группы, та супружеская пара ожесточённо что-то обсуждала — видимо, переживали за сына. Ольга подумала, что все они пришли помочь близкому человеку, но, возможно, и сами нуждаются в поддержке.
И тут её словно пронзило: она поняла, что долго закрывала глаза на собственные переживания, считая, что маме стыдно быть «слабой». По коридору прошла дежурная врач, улыбнулась Ольге, спросила, всё ли в порядке. Женщина кивнула машинально, хотя волна тревоги поднялась до самого горла. Насколько же она была занята Настиными тревогами, что не замечала, как сама сжимает плечи чуть ли не круглые сутки. Вот он решающий момент, от которого не отмахнуться. Ольга будто встала на развилке: или и дальше делать вид, что у неё самой всё под контролем, или признать, что она тоже нуждается в помощи. В глубине души она уже выбрала второе.
Силясь ровно дышать, Ольга подняла глаза на часы в конце коридора — скоро должен был завершиться приём у Насти, после чего врачи, скорее всего, пригласят родственников на краткий разговор. В этот миг она остро ощутила: обратного пути нет. Ей необходимо поддержать дочь, а вместе с тем — решиться взглянуть на себя искренне. Она не знала, как именно произнести это вслух, но уже понимала, что следующая минута в её жизни теперь будет не прежней. Она сжала руки, поднялась со стула и почувствовала, что сделала важный выбор. Всё меняется, и на исходный рубеж они уже не вернутся.
Ольга опустилась на твёрдый стул в коридоре, глянув, как Настя выходит из кабинета врача с поникшими плечами. Был уже поздний послеобеденный час, и окна пропускали пасмурный свет — день постепенно клонился к вечеру. Девушка приблизилась к матери и сказала, что ей назначили лекарство на ближайшие недели, а затем будут смотреть по динамике. Врач обещал пригласить обеих на совместную консультацию, но сейчас велел немного подождать. Ольга мельком улыбнулась дочери: почувствовала, что та дрожит, словно устала от непривычно долгого общения с терапевтом. Сама Ольга испытала противоречивое облегчение: Настя получила помощь, но ситуация требовала их обеих проявить ещё больше терпения и сил. А ведь оставалось главное: ей самой тоже следовало решиться на разговор, но уже о собственном беспокойстве.
Тем временем Людмила, с которой Ольга за день успела сдружиться, подошла и осторожно присела рядом. Её дочь стояла чуть поодаль, листая брошюру о групповых занятиях. Ольга тихо спросила, как у них проходит обследование. Людмила ответила рассеянно, будто мысли вертелись совсем рядом, но не складывались в чёткие слова: — Думаю, без нескольких сеансов нам не обойтись. Врач сказал, что их программа комплексная: упражнения, лекции, беседа со специалистами. — Она перевела взгляд на Настю и потеплела лицом. — Знаешь, Ольга, мне кажется, все наши дети надеются, что взрослые будут уверенно вести их по жизни. А мы порой сами с трудом держимся. Ольга кивнула, ощущая, как тёплый комок подкатывает к горлу. Ведь именно так и происходило с ней: думая только о Настиной тревоге, она, кажется, потеряла связь со своими чувствами.
Пока пациенты переходили из одного кабинета в другой, мамы и папы старались не мешать процессу. Кто-то коротко советовался со слежащей сестрой, кто-то отвлекался на книгу, но периодически все поглядывали на часы: приём и групповые тренинги могли тянуться до шести вечера. У Ольги начала побаливать спина от долгого сидения, и она предложила Насте пройтись по коридору. Девушка согласилась, кажется, хоть немного успокоившись: лекарство должно было снять высокую тревожность. Прогуливаясь между стендом с памятками для родственников и столиком с одноразовыми стаканчиками, Настя тихо спросила: — Мама, а у тебя ведь тоже бывает такое? Я имею в виду… эти страхи. Ольга и не думала, что то, что она считала «стрессом на работе», ребёнок видит насквозь. — Да, иногда, — призналась мать. От этого признания у неё поёжились плечи, но вместе с тем лёгкое чувство освобождения прокралось внутрь.
Когда прозвучал очередной вызов, к ним подошла медсестра и сказала, что теперь врача можно застать в одном из кабинетов семейной терапии, куда гостей пускают парами. — Вы можете принять участие в мини-беседе, чтобы обсудить дальнейший план, — предложила она, поманив обеих рукой. Ольга бессознательно проверила, нет ли зазвонившего телефона, но аппарат был в беззвучном режиме в глубоком кармане её юбки. Потом они вдвоём вошли в небольшой кабинет со скромным столом и парой стульев. За столом сидел врач лет под пятьдесят, с доброжелательным взглядом. Он кивнул им и выслушал Настин краткий отчёт о самочувствии, потом повернулся к Ольге.
— Как вы? — спросил он почти шёпотом. Женщине вдруг стало страшно ответить. Но она вспомнила сегодняшнюю дрожь в руках, вспотевшие ладони, ночные пробуждения с мутным беспокойством. Вздохнув, она ответила, что ей непросто. — Я думала, главное — Настина терапия. Но, видимо, мне самой стоит разобраться со своей тревогой.
Доктор понимающе кивнул, рассказал, что в этом центре есть специальные групповые занятия не только для пациентов, но и для ближайших родственников, страдающих от эмоционального выгорания и страхов. — Если вы захотите, мы можем записать вас на консультацию нашего психолога, — спокойно предложил он. — Это дополнительная опция, но многие родители говорят, что она помогает. — Ольга взглянула на Настю и вдруг увидела в глазах дочери неприкрытое согласие: ты тоже можешь попробовать, мама. У матери сжалось сердце от признательности. В этот момент она догадалась, что Настя, со всей своей уязвимостью, вовсе не считает её «железной». Девушка лишь ждёт, что мама будет рядом, но не забудет и о себе. Ольга поджала губы, кивнула доктору. — Хорошо, я готова. — Врач сделал пометку в журнале и распрощался с ними спокойным пожеланием продолжить обсуждение в любой момент.
Они вышли в коридор, где оставалось несколько посетителей. Людмила стояла неподалёку и, завидев их, помахала рукой. Её дочь уже переодела обувь и была готова уходить. Людмила подошла, спросила: — Ну что, у вас всё нормально? — Её взгляд был участливым. Ольга сдавленно улыбнулась: — Да… Похоже, я тоже запишусь на занятия для родственников. Кажется, пришло время ухаживать не только за детьми, но и за собой. Людмила понимающе покачала головой: — Мне психолог так и сказал: когда мы сами не выспавшиеся и подавленные, вряд ли сможем поддерживать других. И попросила оставить ей телефон, чтобы она напомнила о консультациях. Я тоже решилась.
Застегнув пальто в гардеробе и проверив, нет ли у дочери необходимости задерживаться, Ольга подождала, пока Настя обует уличные ботинки. До закрытия дневного стационара оставалось около часа, и кто-то из работников начал подготавливать списки на завтрашние процедуры. Людмила со своей дочерью попрощалась, пообещав, что они ещё увидятся на тренировках по дыхательным техникам. Ольга проводила их взглядом и ощутила странную смесь смятения и радости: в этом месте, где все изначально казались ей чужими, вдруг появились люди, готовые разделить взаимные трудности. Неожиданно возникло чувство сопричастности с другими родителями, нечто большее, чем простой обмен переживаниями.
Выйдя на улицу, Ольга и Настя ощутили холодный ветер. Небо серело, и фонари вдоль дороги неторопливо загорались. На скамейке у крыльца женщина заметила нескольких человек, которые дожидались своих знакомых. При взгляде на них Ольга будто со стороны увидела своё отражение: напуганные глаза и попытку оставаться сильной, чтобы не разбрасываться в присутствии близкого человека. Но внутри она уже не чувствовала себя одинокой. Несколько часов назад она боялась заговорить о собственных проблемах и считала, что это знак слабости. Теперь же понимала обратное: серьёзнее всего усиливается тревога, если постоянно закрывать её от чужих глаз.
Они неторопливо дошли до автобусной остановки, двигаясь осторожно, чтобы Настя не вздрагивала от шумных машин. Когда вдалеке показался транспорт, девушка посмотрела на мать. — Ты не жалеешь, что согласилась на эти консультации? — спросила она негромко. Ольга положила руку на её плечо. — Не жалею. Если мы хотим выкарабкаться из всего этого, придётся работать обеим. — Настя кивнула и осторожно обняла мать одной рукой. По щекам Ольги раскатывалось осознание: она не только нужна дочери, но и сама имеет полное право на поддержку. Ожидая подходящего автобуса, они вслушивались в шорох резины по влажному асфальту.
Когда автобус наконец открыл двери, Ольга сопроводила Настю внутрь. В салоне было сухо и тесновато, но они устроились бок о бок. Женщина попыталась вспомнить, сколько встреч двухнедельный курс психологических консультаций обычно требует, и решила, что узнает все детали завтра. Главное — она уже приняла решение: нельзя всё время упускать себя из виду. Настя устало положила голову на стекло, а Ольга, почувствовав лёгкую боль в спине, расправила плечи и осмотрелась. За зарешёченным автобусным окном тянулся сумрачный город, но в свете уличных фонарей мерцал намёк на перемены. Возможно, всё не будет легко и быстро, однако они уже встали на тот путь, где у каждого члена семьи есть право искать и получать психологическую поддержку. Незаметно для себя Ольга тихо улыбнулась, глядя вперёд: ведь завтрашний день может принести им обеим новые силы.
Если хочется поддержать автора
Поделитесь впечатлением — это для нас очень важно. Небольшой вклад (даже 50–100 ₽) через официальную кнопку «Поддержать» помогает нам писать чаще и бережнее редактировать рассказы. Поддержать ❤️.