Надежда сидела на краю кровати и смотрела на открытый дорожный рюкзак. Он стоял на полу, сутулый, с растянутой молнией, как старый пёс, который не верит, что его действительно позвали гулять. На стуле висела куртка, на подоконнике лежали билеты, на телефоне мигало напоминание: «Поезд, 10:20».

На кухне остывал чай. В раковине — две тарелки, одна кружка, нож. В холодильнике — аккуратно разложенные контейнеры с супом и голубцами, которые она зачем‑то приготовила «на всякий случай», хотя в квартире теперь жила только она. Сын снимал комнату ближе к работе, дочь училась в другом городе. Бывший муж иногда звонил по делам, будто они по‑прежнему были маленьким семейным предприятием, только без совместного устава.

Надежда поднялась, подошла к окну. Во дворе сосед выгуливал мохнатого пса, на детской площадке курили две девчонки в одинаковых пуховиках. Она знала, что через месяц, через три картина будет такой же. Разве что пуховики сменятся на куртки полегче.

Рюкзак она купила неделю назад в спортивном магазине у метро. Продавец, парень лет двадцати, долго объяснял ей про литраж, про спинку, про какие‑то «стропы». Она кивала, не вникая. Главное, чтобы влезли джинсы, толстовка, аптечка и книжка, которую она всё не дочитывала.

Решение уехать одной пришло не сразу. Сначала было ощущение, что её жизнь как будто застряла между двумя остановками. Дети выросли, муж ушёл, работа в бухгалтерии стала совсем механической. Утром — автобус, офис, отчёты, обеды в пластиковой посуде, вечером — магазин, телевизор, бесконечные сериалы, где у женщин её возраста то любовники, то катастрофы, то внезапные открытия. В её жизни не было ни того, ни другого, ни третьего. Была привычка быть нужной и пустота, когда нужность вдруг закончилась.

Идея поездки появилась, когда коллега принесла путеводитель по северным городам и сказала, что едет с мужем «вот так, на поездах, с пересадками, без турагентств». Надежда листала страницы с фотографиями вокзалов, рек, деревянных домов и думала, что никогда не была дальше областного центра. Сначала она отмахнулась. Потом вечером открыла ноутбук и стала смотреть билеты, цены, маршруты. Сайт зависал, карта прыгала, она путалась в датах, но к полуночи у неё на экране появилась цепочка: её город — Ярославль — Вологда — маленький посёлок у реки, название которого она с трудом выговаривала.

Она распечатала билеты и положила в папку с документами. На следующий день рассказала об этом сыну по видеосвязи.

— Одна поедешь? — он прищурился. — Мам, а чего тебе там одной‑то?

— Посмотрю, как люди живут, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Прогуляюсь. Отдохну.

— Может, с подружкой какой? — не унимался он.

Подружки, если честно, были заняты. У одной — внуки, у другой — второй брак, у третьей — дача и грядки. И ещё был страх услышать: «Ты что, с ума сошла, одна куда‑то?»

— Мне так удобнее, — сказала она. — Не надо ни под кого подстраиваться.

Сын пожал плечами, но в конце разговора сказал:

— Ну смотри. Только звони. И деньги на карте не трать бездумно.

Бывший муж отреагировал иначе.

— Ты куда? — переспросил он по телефону. — В Вологду? А чего там делать‑то? Там же… ну, провинция.

— Я тоже не столица, — отрезала она. — Просто хочу съездить.

Он помолчал, потом спросил, не нужна ли ей помощь с чемоданом. Она представила, как он входит в её квартиру, ставит чемодан в коридоре, оглядывается, как будто проверяет, не завела ли она кого‑то. Отказалась.

Теперь, стоя у окна, она пыталась понять, чего боится больше: дороги или того, что вернётся и снова окажется в той же точке.

Она допила остывший чай, закрыла рюкзак, проверила билеты, паспорт, кошелёк. В коридоре натянула ботинки, выключила свет в комнатах. Квартира сразу стала чужой, как гостиничный номер, из которого уже вынесли чемоданы.

В подъезде пахло моющим средством и чьими‑то духами. На улице было прохладно, дул ветер. Она подняла воротник куртки, подхватила рюкзак и пошла к остановке.

На вокзале было шумно. Люди спешили, кто‑то ругался в очереди к кассе, кричали дети. Надежда, прижимая к себе рюкзак, пробиралась к табло. Её поезд значился третьим снизу. До отправления оставалось сорок минут.

Она села на пластиковый стул у окна. Рядом женщина лет пятидесяти громко рассказывала по телефону, как муж «опять всё перепутал». Молодой парень в наушниках ел пирожок, крошки сыпались на его чёрную куртку. Надежда достала из кармана бутылку воды, сделала глоток, посмотрела на свой отражённый профиль в стекле. Лицо казалось уставшим, но не старым. Просто лицо человека, который долго шёл по одному и тому же маршруту и вдруг свернул в сторону.

Когда объявили посадку, она поднялась и пошла к платформе. Рюкзак тянул плечи, но это ощущение ей даже нравилось. Как будто тяжесть была доказательством, что она действительно куда‑то едет.

В вагоне её место оказалось у окна. Напротив уже сидела молодая пара с рюкзаками поменьше. Девушка улыбнулась Надежде, сдвинулась, освобождая проход.

— Давайте я вам помогу, — сказал парень, протягивая руку к её рюкзаку.

— Спасибо, сама, — ответила она и, немного напрягшись, закинула рюкзак на верхнюю полку. Получилось неуклюже, но без посторонней помощи. Она почувствовала детскую гордость.

Поезд тронулся. За окном поплыли серые многоэтажки, гаражи, пустыри. Девушка напротив достала книгу на английском, парень включил что‑то на телефоне. Надежда смотрела в окно, потом открыла свою книгу, но слова прыгали, не складываясь в смысл.

Она думала о том, что будет делать, когда приедет. В Ярославле у неё было забронировано недорогое жильё через сайт. Фотографии показывали чистую комнату с белыми стенами и деревянной кроватью. Хозяйка переписывалась с ней в мессенджере, ставила смайлики и называла её по имени‑отчеству. Дальше должен был быть автобус до Вологды, потом ещё один поезд до посёлка у реки. Там — три дня, просто так, без экскурсионных программ.

— Вы в отпуск? — спросила вдруг девушка напротив.

— Можно и так сказать, — ответила Надежда. — Еду посмотреть города.

— Класс, — сказала девушка. — Мы вот автостопом хотели, но мама не разрешила. Так что едем как приличные люди.

Она засмеялась, парень улыбнулся. Надежда тоже улыбнулась. Разговор сам собой не продолжился, и это её устроило.

К вечеру вагон наполнился запахами еды, чьих‑то бутербродов, растворимого кофе. Проводница разносила чай в подстаканниках, гремела тележка. Надежда ела варёные яйца и огурцы, которые взяла с собой. Она ловила на себе взгляды — кто‑то, наверное, думал, что она едет к родственникам или в санаторий. Немногим приходило в голову, что женщина её возраста может просто так, без повода, путешествовать одна.

В Ярославль поезд прибыл уже в сумерках. Вокзал встретил её жёлтым светом фонарей и прохладой. Она включила навигатор на телефоне, нашла нужный автобус, доехала до района с пятиэтажками, вышла, немного поблуждала среди одинаковых подъездов и наконец позвонила по домофону.

— Да‑да, — откликнулся женский голос. — Поднимайтесь на третий этаж, налево.

Хозяйка оказалась полной женщиной в домашнем халате. Она провела Надежду по узкому коридору, показала комнату.

— Вот ключ, — сказала она. — Ванная общая, кухня тоже. Чай, сахар — берите. Только ночью не шумите, у меня внук маленький.

Комната была действительно чистой, но меньше, чем на фотографиях. Окно выходило во двор с редкими деревьями. На стене висели две репродукции с видами города. Надежда поставила рюкзак у кровати, прошлась по комнате, как будто проверяла, не спрятано ли где‑нибудь что‑то лишнее.

Когда она осталась одна, вдруг почувствовала, как накатывает усталость. Спина ныла, ноги гудели, голова была тяжёлой. Она села на край кровати, посмотрела на рюкзак. Вещи лежали в нём аккуратно, как и дома. Вся её жизнь помещалась сейчас в этот тканевый прямоугольник.

Ночью она долго не могла уснуть. Сквозь тонкие стены доносился плач ребёнка, кто‑то шаркал по коридору, хлопали двери. Она переворачивалась с боку на бок и думала, что дома ей было бы спокойнее. Там она знала каждый звук, каждый скрип. Здесь всё было чужим.

Утром, умываясь в общей ванной, она столкнулась с молодой девушкой с мокрыми волосами.

— Вы надолго? — спросила девушка, вытирая лицо полотенцем.

— На одну ночь, — ответила Надежда. — Потом дальше.

— Я тоже, — сказала та. — По работе.

Слово «по работе» прозвучало уверенно. У Надежды не было такого оправдания. Она просто ехала.

После завтрака она пошла гулять. Не в центр, не к соборам, а просто по дворам. Смотрела на балконы с коврами, на детские площадки, на собак, на людей в куртках и шапках. В одном дворе старик на лавочке кормил воробьёв хлебом. Она остановилась, посмотрела, как птицы суетятся у его ног.

— Вот они, путешественники, — сказал старик, заметив её взгляд. — Им всё равно, где крошки искать.

Она улыбнулась и пошла дальше.

К обеду вернулась в комнату, собрала вещи, поблагодарила хозяйку и отправилась на автовокзал. Там оказалось, что её автобус до Вологды отменён. На табло рядом с номером маршрута горело красное слово, от которого у неё внутри всё сжалось.

— Как отменён? — спросила она у женщины в окошке.

— Ну вот так, — та пожала плечами. — Поломка. Следующий — вечером.

— А мне сегодня нужно уехать, — сказала Надежда. — У меня дальше билеты.

— Тогда поездом, — равнодушно ответила кассирша. — Вон, через дорогу вокзал.

Надежда вышла на улицу. Ветер стал сильнее, небо затянуло. Она снова потащила рюкзак через дорогу, зашла на железнодорожный вокзал. Там, после очереди и нескольких непонятных вопросов, она купила новый билет. Старый автобусный так и остался бумажкой в кармане.

Она чувствовала себя школьницей, которая не выучила правило и теперь вынуждена импровизировать. В голове мелькала мысль: «Зачем я вообще в это ввязалась?» Дома она бы сейчас сидела на кухне с чаем, а не бегала между кассами.

Поезд до Вологды был переполнен. Ей досталось место в середине вагона, рядом с мужчиной средних лет в рабочей куртке. От него тянуло табаком и бензином.

— Далеко едете? — спросил он, когда поезд тронулся.

— В Вологду, — ответила она. — А потом дальше.

— В гости? — поинтересовался он.

Она на секунду задумалась. Сказать «в гости» было бы проще.

— Просто так, — сказала она. — Путешествую.

Мужчина посмотрел на неё с лёгким удивлением, потом кивнул.

— Тоже дело, — сказал он. — А то все только работают да по домам сидят.

В Вологду они приехали под вечер. Надежда чувствовала, что силы на исходе. Ей нужно было найти гостиницу, переночевать и утром сесть на электричку до посёлка. Она нашла в телефоне недорогой вариант недалеко от вокзала, позвонила. Женский голос уверил её, что номер свободен, и продиктовал адрес.

До гостиницы было минут пятнадцать пешком. Она шла по тротуару, лавируя между лужами и прохожими, и думала, что рюкзак с каждым шагом становится тяжелее. Здание гостиницы оказалось старым, с облупленной штукатуркой. На входе висела вывеска с названием, которое она уже забыла, едва прочитав.

Внутри пахло жареным луком и чем‑то сладким. На ресепшене сидела девушка с ярко накрашенными губами.

— Я бронировала номер, — сказала Надежда, называя своё имя.

Девушка проверила компьютер, нахмурилась.

— У меня нет вашей брони, — сказала она. — Может, вы не до конца оформляли?

— Я звонила, — растерялась Надежда. — Мне сказали, что свободно.

— По телефону бронь не держим, — ответила девушка. — Сейчас всё занято.

Слова повисли в воздухе. Надежда почувствовала, как внутри поднимается волна паники. Уже темнело, она была в незнакомом городе, с тяжёлым рюкзаком, без места для ночёвки.

— Может, что‑то можно придумать? — спросила она, стараясь говорить спокойно. — Хоть на одну ночь.

Девушка пожала плечами.

— У нас всё занято. Попробуйте в соседней гостинице, через два дома.

Надежда вышла на улицу. Холодный воздух ударил в лицо. Она стояла на тротуаре, рюкзак тянул вниз, ноги гудели. На секунду ей захотелось развернуться и купить билет домой. Сказать всем, что поездка не сложилась, что это была глупая затея.

Она достала телефон, открыла поисковик, стала набирать названия гостиниц поблизости. Пальцы дрожали. Одна гостиница была слишком дорогой, в другой не брали трубку, в третьей свободных мест не оказалось. В какой‑то момент телефон выдал предупреждение о низком заряде батареи.

Она посмотрела по сторонам. На углу светилась вывеска кафе. Внутри было светло, за стеклом виднелись столики.

Надежда решительно перешла дорогу и вошла. В кафе пахло супом и свежей выпечкой. За стойкой стояла женщина лет сорока пяти в фартуке.

— Можно у вас зарядить телефон? — спросила Надежда, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Я что‑нибудь закажу.

— Конечно, — ответила женщина. — Вон розетка у окна. Садитесь.

Надежда заказала борщ и чай, поставила телефон на зарядку, села. Когда горячий суп оказался перед ней, она вдруг почувствовала, как накатывают слёзы. Не от обиды, не от страха. От усталости. От того, что мир вокруг требовал от неё решений, а она привыкла спрашивать совета, согласовывать, подстраиваться.

Она уткнулась взглядом в красный суп, моргнула несколько раз, пытаясь взять себя в руки. Женщина за стойкой заметила это, подошла ближе.

— Тяжёлый день? — спросила она негромко.

Надежда кивнула. Рассказывать всё не хотелось, но слова сами потекли: про отменённый автобус, про несуществующую бронь, про то, что она одна в чужом городе и не знает, где переночевать.

— А вы откуда? — спросила женщина.

Надежда назвала свой город.

— Одна поехали? — удивилась та.

— Да, — ответила Надежда. — Решила путешествовать.

Женщина помолчала, потом сказала:

— У меня сестра комнату сдаёт. Небогато, конечно, но чисто. Если хотите, могу ей позвонить.

Слова прозвучали как спасательный круг. Надежда почувствовала, как внутри что‑то отпускает.

— Если это не трудно, — сказала она.

Женщина позвонила, быстро объяснила ситуацию. Потом протянула Надежде бумажку с адресом.

— Вот, — сказала она. — Пятнадцать минут пешком. Скажите, что от Татьяны из кафе.

— Спасибо вам, — сказала Надежда. — Я даже не знаю, как…

— Доешьте сначала, — мягко перебила её Татьяна. — А там разберёмся.

Когда Надежда вышла из кафе, на улице уже стемнело. Фонари освещали тротуар жёлтым светом. Она шла, считая перекрёстки, сверяясь с бумажкой. Рюкзак по‑прежнему тянул плечи, но теперь эта тяжесть казалась ей чем‑то своим, знакомым.

Комната у сестры Татьяны оказалась небольшой, со старым, но чистым диваном, ковром на стене и шкафом с книгами. Хозяйка, сухонькая женщина с внимательными глазами, показала ей, где ванная, где кухня, где розетка для зарядки.

— Деньги завтра, — сказала она. — Сейчас отдыхайте.

Когда дверь за хозяйкой закрылась, Надежда наконец позволила себе выдохнуть. Она сняла рюкзак, поставила его у стены. Спина сразу почувствовала облегчение. Она присела на диван, провела рукой по колену. Нога ныла, старая травма напоминала о себе.

В эту ночь она уснула почти сразу. Без телевизора, без привычного шума дома, но с ощущением, что прошла через что‑то важное. Не героическое, не большое, а своё.

Утром, сидя на кухне с чашкой чая, она вдруг поймала себя на мысли, что не хочет спешить. До электрички было ещё время. Можно было бы пробежаться по основным улицам, заглянуть в собор, но ей неожиданно стало интересно другое: как живут люди в этих старых домах, что читают, о чём разговаривают на кухнях.

Хозяйка сидела напротив и чистила картошку.

— Вы часто сдаёте комнату? — спросила Надежда.

— Когда кто просится, — ответила та. — В основном студенты или командировочные.

Они поговорили о ценах, о том, как сложно стало с работой, о детях, которые разъехались по разным городам. В словах хозяйки Надежда слышала знакомые интонации. Оказывается, её одиночество было не уникальным.

На электричку она всё же успела. Поезд шёл медленно, останавливаясь на маленьких станциях, где на платформе стояло по два‑три человека. За окном тянулись деревни, леса, редкие коровы на пастбищах. В вагоне было просторно. Несколько дачников с сумками, женщина с ребёнком, пара подростков с рюкзаками.

Надежда села у окна, положила рюкзак рядом на сиденье. Она достала из бокового кармана маленький блокнот и ручку. Блокнот купила в киоске на вокзале, почти машинально. Теперь открыла чистую страницу и написала: «Я в электричке. Вокруг лес. Я одна и жива». Потом улыбнулась тому, как пафосно это выглядит, но зачеркивать не стала.

В посёлок поезд прибыл ближе к полудню. Небольшая станция, деревянное здание, рядом — магазин с вывеской «Продукты». Воздух был свежий, пахло дымом из печных труб и влажной землёй. Надежда сошла с платформы, огляделась. Здесь у неё не было ни брони, ни знакомых. Только адрес гостевого дома, найденный в интернете, и примерное понимание, куда идти.

Дорога шла вдоль реки. Вода была тёмной, почти чёрной, медленно текла между берегами. На другом берегу виднелись редкие дома. Она шла, чувствуя, как ботинки немного промокают от влажной земли, но ей было всё равно. Рюкзак привычно тянул плечи.

Гостевой дом оказался одноэтажным деревянным домом с зелёной крышей. На крыльце сидел мужчина в свитере и читал газету. Увидев её, он поднялся.

— Вы к нам? — спросил он.

— Да, — ответила Надежда. — Я звонила вчера.

— А, из города, — кивнул он. — Проходите.

Внутри было просто, но уютно. Деревянные стены, несколько комнат, кухня с большим столом. В комнате, которую ей выделили, стояла кровать, тумбочка и стул. Окно выходило на реку.

— У нас тихо, — сказал мужчина. — Интернет ловит плохо. Если надо будет позвонить, лучше на улице.

Отсутствие хорошего интернета сначала испугало её. Как она будет без постоянной связи, без возможности в любой момент написать детям, проверить новости, открыть карту? Потом она подумала, что, может быть, в этом и есть смысл.

Дни в посёлке текли медленно, но не тягостно. Утром она выходила к реке, сидела на старой скамейке, смотрела на воду. Иногда мимо проходили местные — кто с ведром, кто с рыболовными снастями. Они кивали ей, она кивала в ответ. В магазине продавщица уже запомнила её и спрашивала, не нужна ли ей ещё гречка или чай.

В первый день Надежда чувствовала неловкость. Не знала, куда деть руки, как ходить по узким улицам, чтобы не выглядеть чужой. Ей казалось, что все на неё смотрят. На второй день это ощущение стало слабее. На третий она поймала себя на том, что идёт в магазин уверенно, не оглядываясь.

Однажды вечером в гостевом доме устроили небольшой ужин. Приехала семейная пара из соседнего города, ещё один мужчина, который, по его словам, «просто решил сменить обстановку». Они сидели за большим столом, ели картошку с грибами, пили чай. Разговор шёл о погоде, о дорогах, о том, как трудно стало добираться до маленьких посёлков.

— А вы чего сюда? — спросил у Надежды мужчина, тот, который сменить обстановку.

Она задумалась. Можно было сказать что‑то нейтральное. Но вдруг почувствовала, что не хочет больше придумывать оправдания.

— Хотела побыть одна, — сказала она. — Без работы, без привычных дел. Посмотреть, что со мной будет.

Мужчина кивнул, не задавая лишних вопросов. Пара переглянулась, женщина улыбнулась.

— Хорошее место выбрали, — сказала она. — Тут от себя не спрячешься.

В эту ночь Надежда долго лежала в темноте и думала о том, что с ней действительно что‑то происходит. Не громкое, не как в фильмах, когда человек внезапно решает изменить всё. Скорее, как тихое смещение внутри. Она вспоминала, как в первый день растерялась на вокзале, как чуть не разревелась в гостинице, как попросила помощи у незнакомой женщины в кафе. Раньше она бы стыдилась этого. Сейчас — нет. Она увидела, что может просить и принимать помощь, не чувствуя себя при этом слабой.

На третий день, сидя у реки, она достала блокнот и стала писать. Не о маршруте, не о достопримечательностях. О том, чего ей не хватало дома. О том, что она делала по привычке, а не по желанию. В списке оказалось много пунктов. От мелких — вроде «готовить на троих, хотя живу одна», до больших — «соглашаться на подработки, которые не приносят радости, только потому, что неудобно отказать».

Она перечитала написанное и вдруг ясно увидела, что может поменять. Не всё сразу, не кардинально, но хотя бы несколько вещей. Перестать брать на себя чужие обязанности на работе. Не отвечать бывшему мужу на звонки в любое время дня и ночи, если это не связано с детьми. Не готовить обеды «на неделю вперёд», если ей самой достаточно тарелки супа и бутерброда.

В последний вечер в посёлке она долго стояла у реки. Вода текла, как и прежде. Ничего вокруг не изменилось. Изменилась только она сама, чуть‑чуть. Она почувствовала, как внутри появляется тихое, но устойчивое ощущение, что её жизнь — это не только обязанности и привычки. Что у неё есть право на свои маршруты.

Дорога обратно показалась ей легче. Она уже знала, как покупать билеты, как спрашивать дорогу, как искать жильё. На вокзале в Вологде она сама подошла к кассе и спокойно попросила поменять билет на более ранний поезд. Кассирша сначала нахмурилась, потом всё же нашла вариант. Раньше Надежда бы смутилась, отступила. Теперь она стояла, пока не получила нужный ответ.

В поезде до её города рядом с ней сидела женщина с большим пакетом. Они разговорились. Та рассказывала о внуках, о даче, о том, как тяжело всё успевать.

— А вы чем занимаетесь? — спросила она у Надежды.

Вопрос застал её врасплох. Раньше она бы ответила: «Работаю в бухгалтерии, дети взрослые». Теперь ей вдруг не захотелось определять себя только через это.

— Живу, — сказала она после паузы и сама удивилась своему ответу. — Работаю, конечно. Но сейчас вот ездила… отдохнуть.

Женщина кивнула, не придавая словам особого значения. Для неё это был просто разговор. Для Надежды — маленький шаг.

Когда она вернулась домой, квартира встретила её тишиной и лёгким запахом застоявшегося воздуха. Она открыла окна, поставила чайник, сняла ботинки. Рюкзак поставила посреди комнаты и не стала сразу разбирать. Пусть немного постоит, как напоминание о том, что она может собраться и уехать, если захочет.

Она прошлась по комнатам. Пыль на полке, неубранная газета на столе, пустой холодильник. Всё было на своих местах. И всё казалось немного другим.

Она включила свет на кухне, достала из шкафа тарелку и кружку. Поставила чай, отрезала кусок хлеба. Села за стол, открыла блокнот. На последней странице написала: «Когда вернусь, сделаю…» и стала перечислять. Позвонить на работу и отказаться от дополнительной нагрузки, которую на неё повесили «потому что ты у нас ответственная». Позвонить сыну и сказать, что она не против приехать к нему в гости, но только если ей самой этого захочется, а не потому, что «так надо». Достать из кладовки старый велосипед и попробовать снова на нём ездить, пусть и по двору.

Список получился не таким уж длинным, но конкретным. Она посмотрела на него и почувствовала лёгкое волнение. Как перед дорогой.

Вечером позвонил бывший муж.

— Ну как поездка? — спросил он. — Не замёрзла?

— Нормально, — ответила она. — Всё хорошо.

— Слушай, мне тут нужно будет отчёт один сделать, может, поможешь?

Раньше она бы сразу согласилась. Теперь сделала паузу.

— Я устаю от чужих отчётов, — сказала она. — У меня свои есть. Если что, могу подсказать, но делать за тебя не буду.

Он помолчал, явно не ожидая такого ответа.

— Ну… ладно, — сказал он. — Как знаешь.

Когда разговор закончился, Надежда почувствовала странное облегчение. Ничего страшного не случилось. Он не обиделся, не накричал. Просто принял её отказ.

Позже, уже лёжа в кровати, она прислушивалась к знакомым звукам квартиры: тиканью часов, шуму машин за окном, гулу лифта. Всё было как раньше. Но внутри у неё было иначе. Не громко, не торжественно. Просто чуть свободнее.

Перед сном она встала, подошла к рюкзаку. Провела рукой по ткани, проверила молнию. Рюкзак стоял, молчаливый, но как будто готовый снова отправиться в путь.

— Ещё поедем, — сказала она вполголоса.

Она не знала, когда и куда. Но знала, что теперь это возможно. И этого знания было достаточно, чтобы уснуть спокойно.

---

Спасибо, что читаете наши истории

Если история тронула вас, расскажите нам об этом в комментариях — такие слова мы перечитываем не раз. Поделитесь ссылкой с теми, кто любит хорошие тексты. При желании вы можете поддержать авторов через кнопку «Поддержать». Наше искреннее спасибо всем, кто уже помогает нам продолжать эту работу. Поддержать ❤️.