С утра шёл мокрый снег — лип к сапогам, к перилам, к табличке над входом: «Муниципальное учреждение дополнительного образования». К обеду подморозило, и рыхлая каша стала твёрдой коркой, скрипящей под ногами.
Сергей Петрович поднялся по ступеням, держась за холодные перила. В кармане позвякивали ключи, на плече тянула сумка: термос, контейнер с гречкой, блокнот. В вестибюле пахло сырой тряпкой для пола и тёплой пылью от старых батарей — той самой, что поднимается, когда металл нагревается после долгого простоя.
Лампочка под потолком горела тускло-жёлтым светом, будто ей самой хотелось спать.
Он снял шапку, повесил на крючок и машинально провёл пальцами по седой щетине на затылке. В зеркале за стойкой на него посмотрел мужчина под семьдесят: широкое лицо, нос картошкой, глаза усталые, но не злые. На воротнике куртки пристыл снег.
— Ну что, герой, — тихо сказал он себе. — Последняя смена в году.
На стуле у стола сидела дневная вахтёрша — Людмила Семёновна, в шерстяной безрукавке. Она уже собиралась: натянула перчатки без пальцев, складывала в пакет яблоки, мандарины и какие-то бумаги.
— Опоздал, — сказала она без укора. — Я уже думала, придётся мне тут до салютов сидеть.
— Автобус на перекрёстке встал, — объяснил Сергей Петрович. — Там опять яму не заделали, как всегда.
— Яма у нас везде, — вздохнула Людмила Семёновна. — Ладно. Принимай хозяйство.
Они пересели за стол, открыли журнал приёма-передачи, заполнили строки, расписались.
— Камеры работают, сигнализация в норме, — привычно перечислила она. — Кружки отменены, каникулы до десятого. В актовом ёлку не разобрали до конца — времени не хватило. И в кабинет директора не лезь: электрик обещал после праздников, проводка там чудит.
— Понял, — кивнул Сергей Петрович.
— Звонки будут, — добавила она. — Все забывают, что мы формально «на адресе» даже когда закрыто. Ты у нас спокойный, объяснишь.
Он хмыкнул: дипломат из него был так себе, но голос действительно у него был ровный. Под такой голос люди ругались меньше.
— Домой? — спросил он.
— Домой, — улыбнулась она. — Внучка придёт, будем салаты мешать. А ты чего опять на праздник записался?
Сергей Петрович пожал плечами.
— Мне тут спокойнее. И доплата.
Людмила Семёновна посмотрела внимательнее, но не стала расспрашивать.
— Если что — звони. Но лучше не звони. Я сегодня хочу без форс-мажоров.
Дверь за ней хлопнула, и коридор сразу стал тише. Остался глухой гул вентиляции да редкие щелчки батарей.
Сергей Петрович достал из сумки термос, кружку, контейнер. Поставил всё аккуратно, как всегда. Снял часы, положил рядом. Три часа дня. До полуночи — как до Луны.
Он налил чаю. Соседка тётя Нюра недавно принесла ему сушёный зверобой — «для нервов». Нервы у Сергея Петровича были спокойные, но травяной запах нравился.
Телефон на столе звякнул — старенький аппарат с наклейкой «Вахта».
— Муниципальное учреждение, вахта, — сказал он.
— Здравствуйте, — торопливый женский голос. — А у вас сегодня занятия есть? Мы на английский ходим…
— Сегодня нет. Каникулы до десятого, — ответил он мягко. — Вам педагог не звонил?
— Нет… Мы уже почти оделись.
— Тогда снимайте куртки и чай пейте, — сказал он. — По такому снегу ходить — только простужаться. Тут сегодня темно и скучно.
Женщина рассмеялась, поблагодарила, поздравила с наступающим.
После этого было ещё два звонка: одна мама ругалась, что «никого не предупредили», другой мужчина уточнял про бухгалтерию. Сергей Петрович терпеливо повторял одно и то же: учреждение закрыто, все ушли, на месте только дежурный.
К шести окончательно стемнело. За стеклянной дверью улица размывалась мокрым воздухом, фары тянулись полосами. Сергей Петрович устроился поудобнее, включил маленький телевизор в углу стола — звук почти до нуля, пусть просто мигает.
Дома его никто не ждал. Жена умерла пять лет назад. Сын жил в другом городе, звонил редко: работа, дети, ипотека. Внука Сергей Петрович видел два раза живьём и ещё пару раз по видео. Вроде родные — а как будто по ту сторону стекла.
К семи вестибюль ожил: дверь скрипнула, впуская холод и хлопья снега. Ввалился курьер в красной куртке с коробкой в руках. От ветра глаза у него были красные.
— Здравствуйте, — выдохнул он, отряхивая ботинки. — Доставка.
— Кому? — спросил Сергей Петрович.
Курьер посмотрел в телефон.
— «Муниципальное учреждение…» — прочитал он. — На имя Татьяны Викторовны. «Поздравление дежурной смене». Пицца. Оплачено.
Сергей Петрович моргнул.
— Татьяна Викторовна… бухгалтер? — уточнил он.
— Не знаю, — честно сказал курьер. — Мне главное вручить.
Сергей Петрович усмехнулся.
— Понял. Это, видимо, директор своим оставшимся. Только предупреждать забыли. Давай сюда, распишусь.
Курьер облегчённо выдохнул, протянул коробку.
— Спасибо вам. А то за возврат ругают. С наступающим!
— И тебя, — сказал Сергей Петрович.
Курьер уже уходил, но оглянулся на пустой холл.
— Вы тут один?
— Почти, — ответил Сергей Петрович. — Пока один.
Курьер кивнул и исчез за дверью.
Коробка приятно грела ладони. Сергей Петрович открыл крышку: пар поднялся вверх, запах сыра и теста заполнил будку.
— Ну, директорша, — пробормотал он. — Спасибо, что вспомнила.
Он съел один кусок, второй — и тут дверь снова скрипнула.
Вошла Зина — уборщица, лет сорока, в тёмной куртке. Щёки красные, пальцы в вязаных перчатках, влажные от снега.
— Ой, — сказала она, увидев пиццу. — Я вовремя?
— Здрасте, Зина. Ты чего? Сегодня ж… — он запнулся. — Хотя да, у нас же «дежурные часы».
— Праздничная ставка, — коротко ответила она. — Сказали: кто хочет — может выйти. После праздников дети набегут, а тут полы… сами знаете.
Она подула на пальцы.
— Пахнет вкусно, — призналась она.
— Директор, похоже, прислала «на дежурных», — Сергей Петрович подвинул коробку ближе. — Будешь?
— Я на работе не ем… — автоматически начала она, но взгляд её снова упал на парящую начинку. — Хотя… Новый год же.
Он не стал уговаривать — просто подвинул коробку ещё.
Зина взяла небольшой кусок, осторожно откусила.
— Горячая, — удивилась она. — Как в кино.
— В кино обычно хуже, — усмехнулся Сергей Петрович.
Зина засмеялась звонко, почти по-девичьи.
— Ладно. Я пошла туалеты и коридор, — сказала она, доедая. — Если что — кричи.
— Куда кричать-то, — ответил он. — Тут кроме нас никого.
Она ушла, ведро загремело по плитке. Вдалеке зашуршала вода.
К половине девятого дверь открылась снова. На пороге стоял молодой мужчина в очках и с рюкзаком. Дышал сбивчиво, будто бежал.
— Здравствуйте. Я… к Татьяне Викторовне, в бухгалтерию, — быстро сказал он. — Мне очень надо. Она сказала, оставит на вахте.
— Бухгалтерии нет, — спокойно ответил Сергей Петрович. — Все ушли.
— Я знаю, — мужчина поправил очки дрожащей рукой. — Но там справка. Для банка. Мне надо сегодня загрузить в личный кабинет до конца суток, иначе заявку закроют. У нас крайний день года.
Сергей Петрович посмотрел на него внимательнее: лицо напряжённое, губы пересохли.
— Фамилия?
— Сафронов.
Сергей Петрович открыл шкафчик с конвертами. Там, среди нескольких папок и пакета с ключами от кабинетов, лежал белый конверт с аккуратной надписью: «Сафронов. На вахту».
— Есть, — сказал он, протягивая. — Ваша Татьяна Викторовна не обманула.
Сафронов выдохнул так, будто с него сняли мешок.
— Спасибо. Вы не представляете… Я думал, всё, — он сглотнул. — Я вам… могу конфеты оставить? Детям купил.
— Детям и оставь, — отмахнулся Сергей Петрович. — Домой иди. Не трать праздник на коридоры.
Сафронов кивнул, улыбнулся неловко.
— С наступающим вас. Пусть у вас всё будет… нормально.
— Спасибо. И тебя.
Когда дверь закрылась, Сергей Петрович несколько секунд смотрел на стекло, за которым мелькали огни и снег. На душе стало чуть теплее — не от пиццы даже, а от того, что его присутствие кому-то оказалось важным.
Зина заглянула на минуту, мокрая и усталая.
— Слушай, — сказала она, — у тебя там ещё осталось?
— Осталось. Давай, пока не остыло.
Они посидели вдвоём, ели молча. Потом Зина неожиданно сказала, вытирая пальцы салфеткой:
— Сын сегодня к тёще уехал. «Так удобнее». А я ему: «А я?» А он: «Мам, ты же всё равно на работе». Ну я и пришла. Чтобы уж… правда.
Она улыбнулась, но усталость в улыбке не спряталась.
— У меня внук в другом городе, — сказал Сергей Петрович. — По телевизору посмотрю и ладно.
— Телевизор — это не люди, — вздохнула Зина.
— Иногда и лучше, — усмехнулся он. — Хоть не спорит.
— Спорит, — фыркнула она. — Только тебя не слушает.
К десяти Зина закончила уборку.
— Я побегу, — сказала она, застёгивая куртку. — А то метро закроется — застряну с тобой до утра.
— Застряла бы — пиццу доели, — сказал он.
— Не, — отрезала она. — Я хочу оливье. С наступающим, Серёжа.
— И тебя.
Когда она ушла, тишина стала густой. В холле слышно было, как тикают его наручные часы на столе.
Телевизор уже показывал предновогоднюю трансляцию: Красная площадь, люди в шапках, ведущие кричат в микрофоны. Сергей Петрович убавил звук ещё сильнее.
Без пятнадцати двенадцать дверь снова скрипнула.
На пороге стояла девушка лет двадцати пяти в длинном пуховике, с большим пакетом в руках. На ресницах — мокрый снег, щёки влажные, то ли от ветра, то ли от слёз. Внутри пакета что-то звякнуло — возможно, ёлочные шары.
— Здравствуйте, — сказала она и оглянулась на пустой холл. — А… у вас тут «ёлка желаний» ещё идёт?
Сергей Петрович нахмурился.
— Какая «ёлка»?
— Ну… — она сглотнула. — Мне в чате волонтёров скинули адрес. Сказали, что сегодня до двенадцати можно привезти подарки: детям сотрудников и из соседнего приюта, кто без семьи. Я… — она сжала пакет. — Я обещала привезти. Потом телефон сел, я, кажется, не увидела, что что-то поменялось.
Сергей Петрович медленно выдохнул.
— Девушка… сегодня тут ничего нет. Учреждение закрыто. Все разъехались ещё днём. Если и планировали — значит, отменили или перенесли.
Она кивнула, будто и ожидала такого ответа.
— Понятно, — сказала тихо. — Извините. Я тогда пойду.
Она повернулась к двери, и в этот момент Сергей Петрович вдруг понял, что вот сейчас она выйдет — и дальше будет только снег, пустая улица и её мокрые глаза. Он сам не понял, откуда взялись слова.
— Подождите, — сказал он.
Она остановилась.
— У меня чай есть, — он кивнул на стол. — И пицца. Если вы не спешите. Переждать хотя бы куранты. На улице мерзко.
Девушка посмотрела на него удивлённо.
— Я вас не стесню?
— Кого ты стеснишь, — сказал он. — Стены?
Она нерешительно подошла, сняла пуховик. Под ним оказался свитер с оленями.
— Я Настя, — сказала она, садясь на край стула.
— Сергей Петрович.
Он налил ей чаю и пододвинул коробку.
— Спасибо, — сказала Настя так, будто благодарила не за чай, а за то, что он вообще её заметил.
Несколько минут они ели молча. За окном в небе вспыхивали редкие огни салютов.
— Я не хотела домой, — призналась Настя наконец. — Там… слишком тихо. И слишком много мыслей. Я увидела эту «ёлку», подумала: приду, отдам, будет хоть какое-то ощущение, что я кому-то нужна. А получилось вот так… глупо.
— Не глупо, — сказал Сергей Петрович. — Человеку иногда надо просто быть рядом с людьми. Даже если это чужие люди.
Она посмотрела на него благодарно.
— А вы почему здесь? В такой день?
Он пожал плечами.
— Кому-то надо сидеть. Сигнализация, ключи, всё такое. А мне… — он замялся. — Мне и тут нормально.
— Тут к вам хоть кто-то заходит, — тихо сказала Настя.
— Вот ты зашла, — ответил он и сам удивился, что сказал это почти с улыбкой.
На экране появился президент. Сергей Петрович сделал звук ещё тише.
— Вы не будете слушать? — спросила Настя.
— Я и так знаю, что он скажет, — ответил он. — Главное — куранты.
Они сидели молча. Потом зазвенели куранты.
Сергей Петрович поднял кружку.
— Ну… с Новым годом.
— С Новым годом, — отозвалась Настя.
Они чокнулись кружками с чаем. За дверью кто-то запустил салют, разноцветные вспышки ударили в стекло.
Настя смущённо вытащила из пакета маленькую коробочку, перевязанную ленточкой.
— Я это… — сказала она. — Подарок везла. Носки тёплые, шерстяные. Для одного человека. Но раз… всё отменили… можно я вам? Тут холодно, а вы дежурите.
— Настя, — начал Сергей Петрович, — не надо.
— Надо, — упрямо сказала она. — Я завтра отвезу другие. А вы… вы сейчас вот здесь. Прямо сейчас.
Он взял носки. Пряжа была мягкая, немного колючая — настоящая, «домашняя».
— Спасибо, — сказал он и вдруг честно добавил: — Давно мне никто ничего не дарил.
Настя улыбнулась по-настоящему.
— Значит, пора было.
Они ещё немного поговорили: о снеге, о предновогодних очередях, о том, как тяжело выбирать подарки подросткам. Потом Настя поднялась.
— Мне всё-таки надо домой, — сказала она. — Мама думает, я у подруги. Она будет волноваться.
— Иди, — кивнул Сергей Петрович. — Спасибо, что зашла.
— Это вам спасибо, — сказала Настя. — Вы мне Новый год спасли.
У двери она замялась.
— Вы… часто тут? Если я как-нибудь зайду… просто так?
— Заходи, — сказал Сергей Петрович. — Вахта тут всегда.
Она улыбнулась и ушла.
Тишина вернулась, но уже не давила. Сергей Петрович натянул новые носки прямо поверх своих — и ногам сразу стало теплее, как будто не только от шерсти.
Часы показывали половину первого. Салюты за окном стали реже.
И тут завибрировал его личный телефон — старенький, с потрескавшимся корпусом. Он редко звонил.
На экране высветилось: Сын.
Сергей Петрович нажал зелёную кнопку.
— Алло.
— Пап, с Новым годом, — прозвучал знакомый и немного чужой голос.
— И тебя, — ответил он.
— Мы тут… ну, как обычно: стол, салаты, дети носятся. Слушай, я… спасибо тебе за перевод. Ты выручил, правда. Мы по платежу не укладывались.
Сергей Петрович помолчал секунду.
— Да ладно, — сказал он. — Что там.
— Для нас — не «что там», — упрямо ответил сын. Потом тише добавил: — Мы хотели тебя позвать, но ты сказал, что на смене…
— Работа есть работа, — подтвердил Сергей Петрович.
— Пап… — сын будто собрался с силами. — Может, после праздников приедешь? На выходные. Мы тебе комнату организуем. Внук спрашивал: «Дед где?»
У Сергея Петровича внутри что-то сжалось — не больно, а так, как сжимается от неожиданного тепла.
— Приеду, — сказал он неожиданно для самого себя. — Надо с графиком разобраться.
— Разбирайся, — оживился сын. — Мы будем рады. Ладно, пап, меня зовут. С праздником ещё раз.
— И вас, — тихо сказал Сергей Петрович и отключил.
Он посидел, держа телефон в руке, потом положил его рядом с часами. Внутри было странное ощущение: будто где-то далеко открылось маленькое окно, и оттуда потянуло свежим воздухом.
Сергей Петрович достал из сумки блокнот, открыл чистую страницу и аккуратно написал:
«После праздников: поговорить о графике. Попросить два дня подряд выходных. Позвонить сыну — согласовать дату».
Почерк стал крупнее, буквы расползались, но смысл был ясный.
Он убрал блокнот, налил себе чаю, медленно очистил мандарин — долька за долькой. В здании где-то капала вода, где-то тихо гудела вентиляция. И в этой тишине Сергей Петрович вдруг почувствовал себя не сторожем у чужой жизни, а человеком, у которого тоже есть планы — маленькие, но настоящие.
Он вытянул ноги в новых носках, посмотрел на снежную улицу за стеклом и сказал вслух, самому себе:
— Ну что… посмотрим, как оно будет.
За дверью тихо падал снег, и в пустом учреждении было удивительно спокойно.
Как можно поддержать авторов
Если текст вам понравился, дайте нам знать — отметьте публикацию и напишите пару тёплых строк в комментариях. Расскажите о рассказе тем, кому он может пригодиться или помочь. Поддержать авторов можно и через кнопку «Поддержать». От души благодарим всех, кто уже поддерживает нас таким образом. Поддержать ❤️.