Когда Марина проснулась, в комнате уже было светло. Солнечный луч, тонкий, как белая лента, медленно скользил по полу, выхватывая из тени скопление обуви у шкафа. За окном — шорох городских ветвей, редкие голоса и скрип тормозов. На кухне кто-то тихо открыл дверцу холодильника — Павел, конечно же. Её муж всегда вставал раньше, но в последние недели делал это особенно осторожно, будто опасался разбудить не только её, но и что-то ещё невидимое между ними.
Марина потянулась, ощущая в теле ту самую утреннюю медлительность, когда даже простое движение кажется обдуманным жестом. Она перевернулась на спину и посмотрела на потолок. Новый день начался — беззвучно, спокойно.
На подоконнике висели старые занавески: жёлтые, с выцветшими цветами. Они когда-то принадлежали её матери — Марина принесла их сюда сразу после переезда. В солнечные дни ткань становилась почти прозрачной; свет просачивался сквозь неё полосами, рисуя на стене причудливые фигуры.
Павел появился в дверях спальни с чашкой кофе. Он был в домашней футболке и старых трикотажных штанах; волосы чуть взъерошены.
— Доброе утро… — сказал он тихо и поставил чашку на её столик.
Марина кивнула и села на кровати. Павел стоял у окна, глядя на улицу. Она заметила в его руке прищепку для ткани: простую вещицу из прозрачного голубого пластика.
— Что это? — спросила она.
— Нашёл в ящике у окна. Хотел посмотреть — к новым занавескам подойдёт или нет…
Он говорил спокойно, но в его голосе звучала та самая осторожность последних недель: словно каждое слово проходило через внутренний фильтр.
Марина снова взглянула на занавески.
— Ты всё-таки решил менять? — спросила она. Вопрос прозвучал мягко, без упрёка.
Павел пожал плечами:
— Я думал… Можно попробовать что-то светлее. Или совсем без рисунка. Знаешь, чтобы по утрам было больше света…
Он говорил это неуверенно; было видно, что он ждёт её реакции.
Марина вспомнила прошлый вечер: они ужинали молча, а потом долго сидели по разным комнатам. Молчание будто вытягивало из воздуха слова, которые так и не были произнесены. Тогда она заметила: ему хочется перемен — маленьких, незаметных со стороны. Ей же казалось: этот узор на занавесках — как якорь, удерживающий их общий дом в привычных очертаниях.
— А эти тебе не нравятся? — спросила она чуть тише.
Павел обернулся к ней:
— Они хорошие… Просто… Когда солнце такое яркое по утрам — рисунок будто мешает. Я просыпаюсь от света и думаю: вот бы он просто был — без цветов на стене…
Он замолчал. В комнате стояла тишина; за окном кто-то вёл собаку на поводке.
Марина посмотрела на свои ладони — на них остались следы от складок простыни. Она вдруг почувствовала себя неуютно: словно речь вовсе не о занавесках, а о чём-то большем.
— А тебе… хочется изменений? Серьёзно?
Он кивнул:
— Иногда да. Не больших даже… Просто чуть иначе расставить вещи. Перекинуть плед через кресло по-другому. Или повесить новые занавески… Чтобы мы оба это заметили.
Он произнёс «мы» с какой-то тихой надеждой; Марина уловила это и улыбнулась почти незаметно.
— Я привыкла к этим цветам… Они мне напоминают детство. Мамин запах всегда был здесь утром…
Павел подошёл ближе:
— Я знаю. Но мы ведь теперь здесь вдвоём?
Она кивнула снова, но медленнее; словно соглашалась с чем-то внутри себя.
— Может быть… Можно попробовать что-то другое? Вместе выбрать?
Павел осторожно сел рядом с ней на край кровати и положил прищепку на подоконник.
— Давай вместе решим. Не обязательно прямо сейчас…
Она заметила: его рука лежит рядом с её рукой — почти касается, но не совсем.
Марина закрыла глаза на мгновение и вспомнила все утра за последние месяцы: как она просыпалась раньше него и смотрела на полосы света; как порой раздражалась из-за мелочей — разбросанных книг или чашки без подставки; как хотела сказать что-то важное, но останавливала себя из страха нарушить хрупкое равновесие между ними.
Потом открыла глаза и взяла его руку своей ладонью:
— Давай попробуем поменять вместе… Только пообещай: если мне будет совсем неуютно с новыми занавесками, мы вернём эти обратно?
Павел улыбнулся так искренне и тепло, как давно уже не улыбался:
— Конечно. Я вообще думал — пусть у нас будут две пары. Одна для солнечных дней, другая для пасмурных…
Они оба тихо засмеялись; смех был осторожный и радостный одновременно.
День наполнял комнату светом всё сильнее; полосы поднимались по стенам всё выше, добираясь до книжных полок и фотографий в рамках. Павел поднял прищепку для ткани:
— Вот эта штука пригодится при любом варианте…
Они остались сидеть рядом — просто так, в тишине утреннего света; ни о чём больше не спорили и ничего не решали до конца. Им обоим стало легче дышать под этими старыми жёлтыми занавесками: теперь они были не просто памятью или привычкой, а частью того самого диалога, который наконец-то начался между ними.
Как помочь проекту
Спасибо за чтение. Отметьте публикацию и, если не сложно, сделайте свой вклад через функцию «Поддержать» — безопасная программа Дзена; даже 50 ₽ значат очень много. Поддержать ❤️.