Я приехала на электричке ранним утром, когда город ещё только просыпался. Было холодно — май здесь всегда запаздывает, задерживается за углом, словно не решается показать тёплую сторону. Выхожу из вокзала: асфальт потрескался, по дорожке к реке тянется цепочка старых тополей, и всё кажется чуть меньше, чем в памяти.

Раньше этот город гудел — заводы работали в три смены, и даже в выходные у проходной стояли люди. Теперь цеха закрыты: на воротах ржавая цепь, за ней пустота и чёрные проёмы окон. Я машинально замедляю шаг, разглядываю облупленную вывеску управления. Уже не обидно — просто странно видеть это спокойствие там, где когда-то было движение.

Я снимаю квартиру посуточно — хозяйка встретила меня без лишних слов, ключ выдала быстро. Комната как комната: два кресла с продавленными подлокотниками, стол у окна и большой отрывной календарь на стене. На нём висит прошлогодний листок — декабрь семнадцатого. Я хотела было перевернуть, но передумала: пусть так. Есть в этом какая-то честность.

В городе у меня осталась только одна настоящая связь — моя школьная учительница литературы, Лариса Евгеньевна. Ей сейчас семьдесят два. Мы созваниваемся иногда по праздникам или просто так — если мне снится школа или детство вдруг напоминает о себе запахом школьных полов. Я заранее договорилась: сегодня встречаемся у неё дома.

До встречи времени ещё много. Иду вдоль реки — набережная почти пустая, редкие прохожие идут кто куда: пожилой мужчина с сумкой, женщина с коляской да мальчишки на велосипедах. Раньше тут по вечерам гуляли семьями, теперь же больше всего слышен ветер: он гоняет мусор вдоль парапета, хлопает старыми афишами на стенде клуба.

Около рынка покупаю жёлтые тюльпаны — больше для порядка, чем по убеждению. В магазине напротив беру зефир к чаю и возвращаюсь к дому Ларисы Евгеньевны. Её квартира — всё так же: второй этаж панельной пятиэтажки, во дворе клумба с нарциссами и табличка «Осторожно! Злая собака». Хотя собаки у соседей давно нет.

Она открывает дверь сразу после звонка:

— Нина! Проходи скорее, я уж думала, ты заблудилась.

В коридоре чувствуется аромат ландышей, аккуратно расставленных в вазе на полке, смешиваясь с легким запахом старого линолеума. Кухня узкая — стол накрыт скатертью с лимонами. Лариса Евгеньевна двигается медленно — заметна усталость в походке и осторожность в движениях.

— Как твоя работа? — спрашивает она, когда мы садимся пить чай.
— Всё по-прежнему. В офисе отчёты да собрания… Иногда кажется, что каждый день похож на предыдущий.
— Это бывает…

Она смотрит на меня внимательно; её взгляд не стареет — всё такой же цепкий и чуть насмешливый. Я рассказываю о том, как жила последние годы: развелась тихо, без скандалов; сын учится в другом городе; родители переехали на юг из-за здоровья. Привычные слова звучат буднично. Лариса Евгеньевна слушает без лишних вопросов.

— Ты ведь всегда любила наблюдать людей… Даже сочинения у тебя были не про подвиги, а про то, как кто-то кому-то помог или оставил кусок пирога соседу…
— Наверное… Просто мне кажется важным замечать обычное.
— А ты сама себе помогаешь?

Я улыбаюсь:
— Не знаю… Иногда кажется — живу как-то мимо себя.

Мы долго молчим; за окном стучит дождь по подоконнику.

— Знаешь… Когда завод закрыли окончательно, я долго не могла привыкнуть к тишине по ночам… Всю жизнь думала: если что случится — будут звонить мне или звать детей… А потом поняла: никто уже не позвонит…

Она говорит это без тоски — скорее с удивлением.

— Но зато теперь есть время читать всё подряд… Или вот… Можно пить чай весь день и никуда не спешить.

Мы смеёмся обеим этим словам; в них нет горечи.

Позже она показывает мне свои вырезки из газет: «Пишут о наших выпускниках», «Городская библиотека проводит встречу». На полке аккуратно стоят фотографии классов — я нахожу себя на нижней ступени лестницы: косички и свитер с оленями.

— А ты зачем приехала? На самом деле?

Я не сразу отвечаю:
— Хотела посмотреть… может быть, что-то осталось здесь моего? Или я сама осталась где-то в этих дворах?
— Люди всегда остаются там, где их кто-то помнит… Вот видишь — я тебя помню…

Мы пьём чай ещё долго; говорим о книгах и о том, как сложно сейчас найти хороший хлеб. Она рассказывает про свою соседку сверху:
— У неё сын работает в Москве и приезжает только летом… Но зато звонит каждый вечер ровно в восемь!

Когда собираюсь уходить, Лариса Евгеньевна провожает меня до двери:
— Не забегай по жизни вперёд сильно… Иногда прошлое догоняет только тогда, когда ты остановишься.

На улице моросит дождь; на ступеньках скользко. Я медленно иду назад к своей квартире через двор — мимо качелей без сидений и сирени у подъезда.

Вечером снова смотрю на календарь: прошлогодний листок висит аккуратно посередине стены. Я трогаю его пальцем — бумага крепкая, немного пожелтела по краям. Думаю: ведь можно перевернуть страницу хоть сейчас или оставить всё как есть ещё на день-другой. Пусть пока будет так: прошлое не требует спешки; оно терпеливо ждёт своего часа рядом с нами — чтобы напомнить не о потерях, а просто о том, что мы были здесь.

Если хочется поддержать

Хотите, чтобы рассказы выходили регулярно? Поддержите канал через кнопку «Поддержать» — встроенная безопасная функция Дзена; сумма свободная, от 50 рублей. Поддержать ❤️.